Мария не очень понимала, зачем один за другим задает эти вопросы. Нельзя сказать, что ее так уж интересовали подробности Нининой работы… Но то, что таким неуловимым образом и непонятно благодаря чему установилось в кухне, где они сидели втроем, почему-то казалось ей дорогим и хотелось продлить существование этой хрупкой общей субстанции.
– Да вроде нет… – ответила Нина.
Мария сразу уловила перемену в ее тоне.
– Но – что? – спросила она.
– А почему вы думаете, что мне должно быть с ним трудно? – спросила Нина вместо ответа.
– Не именно тебе. Я думаю, он вообще непростой ребенок.
– Почему? – настаивала та.
– Он постоянно ощущает свою ненужность, свою… случайность для своей мамы, – сказала Мария. – Это трудно даже для взрослого, а тем более для маленького, я думаю.
– Почему? – спросил Феликс.
Его вопрос прозвучал неожиданно. Мария была уверена, что он по-прежнему не прислушивается к их с Ниной разговору. Но, взглянув на него, встретила его внимательный взгляд. Внимательный и, ей показалось, печальный. Впрочем, только показалось, наверное. Во всяком случае, отсвет печали исчез из его глаз так же мгновенно, как появился в них. Да и отчего бы ему вдруг сделаться печальным?
– Возможно, что я ошибаюсь, – сказала она, прямо глядя в его внимательные глаза. – Но мне кажется, такое самоощущение не просто уязвляет человека, а… Я думаю, из-за ощущения своей случайности на этом свете человек становится менее устойчивым к нагрузкам жизни. Его легко сбивает ветер. Возможно, я неправильно это называю… Это не так?
– Это так, – ответил Феликс. – Но это можно преодолеть. Можно развить устойчивость.
Теперь его взгляд стал жестким. Мария не знала, как отвечать на такой взгляд.
– Вы думаете? – пролепетала она.
– Я знаю.
Феликс поставил пустой бокал на скатерть и поднялся из-за стола.
– Я пойду, – сказал он.
– Но куда? – удивилась Мария. – Ведь уже ночь, и ведь вы сказали, что живете здесь, то есть Нина сказала…
– Правда, да брось ты! – воскликнула Нина. – Переночуй хотя бы.
Не обращая внимания ни на ее восклицания, ни на лепет Марии, он направился к выходу из кухни. В дверях обернулся и сказал:
– Спасибо. Спокойной ночи.
Детали, разложенные на полу в гостиной, он, наверное, собрал заранее, потому что входная дверь открылась и закрылась ровно через минуту.
В недоуменной тишине, которая установилась в кухне, этот звук показался очень громким.
– Ну и дурак! – сердито сказала Нина.
Они вдвоем подошли к окну. Феликс шел по узкой улице Монморанси. Огромная сумка висела у него на плече. Его тень была похожа на тень средневекового мастерового. Наверное, из-за того, что шел он среди старинных домов.