— Ваше здоровье! — опустошил залпом свою кружку.
Поморщился, шумно выдохнул. Торопливо закусил склизким грибочком, зажевал каким-то листиком.
Наверное, не очень хорошо пошло.
Хлеба на столе не было. Впрочем, Егор и не ожидал в этих болотистых землях такой роскоши. Странно было уже то, что хозяева пригласили чужаков за стол. Или староста правду сказал, что его селение проблем с харчами не испытывает, или зачем-то пускает пыль в глаза. В нынешние времена просто так законы гостеприимства в голодном краю вряд ли кто-то станет строго соблюдать.
— Ну и как часто до вас туманы из болот добираются? — продолжил Коган начатый хозяином разговор.
— Частенько вообще-то. Раза три-четыре в неделю случается. Иногда через день. Иногда — по два-три раза в день, а потом до-о-олгий такой перерывчик. Но всякий раз, как туман выходит из болот, слизни прут так, что… В общем, мама не горюй!
Говорил староста легко, спокойно и охотно, без какого бы то ни было напряга. Он не походил на человека, который скармливает чужакам последние припасы, надеясь что-то получить взамен.
— Вам еще повезло. Вы попали в такое время, когда туман обратно в болота отходил. А то ведь он, зараза, бывает, сюда достает и через защитную стену переваливает. Вроде туман как туман, только если долго им дышать, привкус во рту появляется, такой… — староста поморщился, сделал неопределенный жест рукой. — Не знаю, как и сказать, в общем. Химический какой-то, что ли. Хотя от тумана люди не умирают. А от слизняков — бывает. Но у нас тут меры безопасности приняты. Да вы и сами все видели. Частоколы, колючка на дальних подступах, тройная ограда…
— И помогает?
— О-о-о, еще как! До ограды если твари и добираются, то одна-две от силы. Остальные или на куски сами себя по дороге разрывают, или напарываются на рогатки, запутываются в проволоке, застревают и торчат там, пока туман не отступит, а сами они не окочурятся.
— А зачем вы песком все вокруг станции засыпали? — продолжал допытываться Коган.
— Так не только песком. Хвоя, листья, мусор всякий, камешки там мелкие, кирпичная крошка, зола, угли. Это… Ну это как путы, что ли. Пока слизень доползет, обваляется весь, облипнет. Тогда он неповоротливым становится, прыгать не может, двигается еле-еле. Справиться с ним проще — хоть подходи и режь на куски. Да и подыхает так он быстрее.
— Но твари все равно ползут?
Ага, — улыбнулся староста. — Мы отбиваемся, а они ползут. А мы снова отбиваемся, а они снова ползут. Прямо на колья. Вроде бы и не совсем тупые, а вроде и без мозгов вовсе. Может, им себя не жалко, потому как боли совсем не чувствуют. А может быть, размножаются они в болотах как из пулемета, поэтому чувства самосохранения — ноль. Или просто оголодали вконец. Живности-то вокруг больше никакой не осталось — сожрали твари все подчистую. А раньше тут та-ка-а-ая рыбалка была!