Илья опять сел напротив и, пристально вглядываясь в белую пластиковую скатерку на столе, медленно начал говорить:
– Ты меня просто не знаешь… ну, может, Алена рассказывала. Я поэт… Я по-другому вижу, по-другому чувствую. Ну, тебе это неинтересно. Но они надо мной смеялись, все эти девчонки. Твоя Алена, кстати, тоже. Называли маньяком, эротоманом. Тебе она говорила, Алена? Нет? А про шарфик? Не говорила? Ты просто меня успокаиваешь. Они надо мной издевались. А я ничего не мог им сделать, ничего доказать!
Исповедь Ильи я слушала около получаса. Метания непризнанного поэта, вынужденного находиться среди грубых, невежественных девчонок, их насмешки и оскорбления. У Ильи было слишком много чересчур ярких особенностей характера, чтобы ровесники воспринимали его всерьез. В школе его буквально травили, и мальчик, поступив в универ, решил, что чем все время бояться самому, уж лучше пусть его боятся. Он старательно изображал сексуального маньяка, но девицы-сокурсницы наотрез отказывались признать его сексуальным, и его маньячество вызывало у них лишь здоровый смех. История с Аленой оказалась последней каплей, переполнившей чашу терпения мальчика. Еще немного – и я бы заревела от сострадания. Но тут Илюша перешел наконец к основной части рассказа, и предательски навернувшиеся было слезы как-то сами собой рассосались.
Примерно месяц назад в квартире Ильи раздался телефонный звонок. Вежливый мужской голос позвал к телефону господина Стуба. На просьбу представиться незнакомец не откликнулся, лишь сказал, что Илью он знает отлично.
– Он сказал, что много обо мне слышал и очень сочувствует. Мои стихи… они чудесные, просто глупые девчонки не могут оценить.
А затем неизвестный любитель Илюшиной поэзии предложил замечательный план мести.
«Вас, господин Стуб, называют маньяком. Эти дурочки просто никогда с маньяками не сталкивались. Пора их немного… припугнуть. Вы согласны?»
Конечно, Илья согласился. Незнакомец тут же надиктовал два текста. Один надо было переписать на двух листах и подбросить в почтовые ящики двум девицам – Ире и Тане. Незнакомец сам назвал их имена и фамилии. Третье письмо надо было написать через два дня и подбросить Алене Смирницкой.
«Но в чем фишка? Почему бы не подбросить письма всем трем сразу?» – удивился Илья.
«Друг мой, фантазии вам не хватает, – вздохнул телефонный собеседник. – Представьте, сначала записки приносят в универ те две дурочки, Ирка и Танька. Народ читает, удивляется… может, немного пугается. А еще через пару дней похожее письмо приносит третья девчонка! Да еще та, которая в жуткой ссоре с первыми двумя! Вот над ними всеми однокурсники поржут! Да что там, весь универ потешаться станет! Считай, ты будешь полностью отомщен! А через пару месяцев сможешь признаться в авторстве. Пусть все утрутся».