и
“противно-надоедливой очкастой широтою”
, как это кажется тебе.
Его “скучные” книги, по твоим словам отмеченные
“архивной скукой”,
в наше рыночное время выходили, и при жизни и после смерти, одна за другой. Ты думаешь, сегодняшние издательства издают их себе в убыток и не ведают, что они жадно раскупаются, что их пристрастно читают с неменьшим интересом, нежели наши с тобой сочинения? Спроси у Анатолия Яковенко, твоего поклонника, ведущего книжную торговлю в Союзе писателей России, и он тебе подтвердит, что книги Вадима нарасхват, поскольку нужны сегодня русскому человеку, как живая вода.
Ты размашисто иронизируешь над несколькими наукообразными фразами Кожинова, но каким литературным языком ты выносишь ему приговор? — вчитайся сам еще раз в свои собственные слова:
“Хотя суждения его весьма ограниченны и совершенно не снабжены порывами ощущений русского характера”…
или
“Я начал возражать его симпатиям”.
Прости меня, но если бы я не знал, что ты абсолютно русский человек, то, прочитав такое, имел бы полное право заподозрить тебя в “одесском происхождении”.
Ты пишешь о том, что Ю. Кузнецов, ушибленный Кожиновым, настолько утратил поэтический слух, что написал: “Как Иванушка во поле вышел”:
“Русский же, русский поэт,
— негодуешь ты, —
русскую сказку в ладони взял и “каки”, где же слух русский?!”
А где же слух русский, когда ты в той же статье цитируешь свое стихотворение:
“зверя не буди, не гневай бога”
?
Не боишься, что к тебе придерется какой-нибудь словесный законник и скажет: “по-русски, Валентин Васильевич, надо писать “не гневи”, да и Бога — с большой буквы, как раньше все большие русские поэты писали”?
Русский язык — такой бесконечный, то темный, то светлый лес, что даже мы, его родные дети, порой в нем плутаем...… Если уже великий Лермонтов позволил себе “с свинцом в груди”, то будем хотя бы в мелочах снисходительнее друг к другу. Впрочем, я и сам сейчас к тебе по пустякам придираюсь, в то время когда в твоей статье есть заблуждения посерьезнее.
Очень уж неприятно поразила меня твоя уверенность в неполной русскости или вообще нерусскости или шабесгойстве Кожинова:
“Кожинов пишет, как ест в благородной еврейской кухне”, “Кожиновская еврейская проницательная практичность”, “Конечно, Френкеля и Глезера, Рейна и Левинзона, Кушнера и Пресмана, коими он зело озолотил, но раньше том “Евреи и Россия в современной поэзии”, за 1996 год, выпущенную
(так у автора. —
Ст. К.
)
в Москве. Значит, с юности мутили его гениальный ум историка и философа, поэта и критика...”.…