– Ты! Больная! – закричал мужчина из машины возле меня. – Под колеса хочешь?
– Хочу, – сказала я и пошла через улицу к красным кленам напрямую. Под какофонию визжащих и сигналящих колес.
Я вернулась домой, пододвинула кухонный стол, залезла на него и молотком выломала кукушку. Взяла ее трупик двумя пальцами и с размаху швырнула вниз. Потом достала из своей сумки рубиновое сердце и села на пол у трупика металлической кукушки. Ненастоящее сердце переливалось и сверкало в прямоугольнике солнечного света. Горело тысячью огней, льющихся из слоистой трещины посередине. Моя ладонь доверху наполнилась его красной, ненастоящей кровью. Живые ладони красных кленов были настоящими, а это сердце нет.
Я разжала руку, сердце упало вниз. Оно никак не изменилось и светилось рубином с кухонного выщербленного пола. Я залезла на стол, подняла руку и раскрыла ладонь. Сердце еще только скользило по моей ладони, а я закрыла глаза и увидела, как оно раскололось на тысячи мелких кусков. И мне вдруг стало страшно до жути. Я убивала материальную точку отсчета. А может, я убивала собственное сердце. Я стояла на столе, замерев с закрытыми глазами, целую вечность и вздрогнула от боя старых напольных часов. Я раскрыла глаза, сердце светилось рубином с выщербленного кухонного пола. Я посмотрела его на свет, трещина стала шире, но сердце выдержало. Я рассмеялась. Это хорошо. Очень хорошо.
– Пусть оно всегда будет со мной, – решила я. – Везде.
И улыбнулась. Все было путем. Просто отлично!
Илья позвонил мне через три дня.
– Как делишки? – спросил он.
Я улыбнулась, представив, как он жонглирует ямочками на щеках.
– Нормально. Думала, подбросишь меня до дома.
– У меня появились другие планы, – рассмеялся он.
– Я заметила.
Он замолчал, я улыбнулась. Пауза затянулась, я не спешила помочь. Сам звонит, пусть сам и развлекает.
– Временами я общаюсь с людьми, не похожими на тебя, – наконец сказал он. – Для разнообразия.
– Для безобразия? – невинно уточнила я. – Я не расслышала.
– Безобразие у меня только с тобой. Рецидивами. Мне надо выяснить, все ли у тебя дома. Иначе не усну.
Я не выдержала и рассмеялась, он вслед за мной.
– Вообще-то я около тебя. Ем чебуреки. Кетчуп принесешь?
Мы встретились на каменных усах поперек реки живой протоплазмы. Она сверкала золотой дорожкой по обе стороны каменных усов. Золотая, зеркальная дорожка плыла в рамочке из синего неба с белыми облаками. Ветер гнал крошечные золотые пирамиды живой воды через ворота, на которых стояли мы. А под воротами живая вода мурчала влюбленной мартовской кошкой. И кошке, живущей под мостом, было совершенно наплевать, что на дворе уже осень.