Он поцеловал меня, и я вдруг потеряла сознание оттого, что заглянула в его глаза. Отвыкла, забылась и на полной скорости влетела в земляной шаманский круг его голубой радужки. И все.
– Ты что?
Я смотрела в испуганные глаза Ильи.
– Ничего! – я рассмеялась. – Я плыла на белом кораблике по золотому зеркалу.
– Какому зеркалу?
– Я не утонула, – объяснила я. – Хотя ворота были совсем узкие. Мне пришлось пригнуть голову. Низко-низко. И руки сложить. Чтобы не перевернуться.
Я пригнула голову, чтобы показать, как было.
– Мне кажется, я тебя люблю, – сказал он.
И я услышала самый несчастный на всей земле голос.
Когда входишь в бабушкину квартиру, взгляд натыкается на золоченый шпиль в синем небе. Ты смотришь на шпиль из подзорной трубы длинного темного коридора. Золоченый шпиль делит небо на половины. С одной стороны солнце восходит, с другой садится, потому с востока шпиль утром розовый, а вечером красный, как пылающий рубин. Получается, в середине неба тоже есть трещина. Золотая.
– Гера! – крикнула я. – Выходи.
Я привела Илью познакомить с Герой. Мне хотелось их сблизить, ведь они в моей жизни самые главные люди. Гера вышел из комнаты, и я поняла, они друг другу не понравятся. Не знаю почему. Я осознала это раньше, чем Гера вышел из комнаты. Они смотрели друг на друга исподлобья и молча. Целую вечность. А вокруг стеной замер воздух из позолоченной пыли старой бабушкиной квартиры. Воздух стал таким густым и тяжелым, что его можно было резать ножом.
– Знакомьтесь. – Я включила свет в коридоре.
Я давно знала, что свет делает воздух легким – разрежает.
– Георгий.
– Илья.
Они не стали протягивать друг другу руки, чтобы пожать, и продолжали стоять столбом.
– Пойдемте чай пить, – пригласила я. – Я купила пирожные. «Наполеон». Как ты любишь.
– Я не люблю «Наполеон», – сказал Илья. – Я вообще не люблю пирожных. Никаких.
– А что ты любишь?
– Мясо. С кровью.
– Крови, надеюсь, не будет, – усмехнулся Гера.
– Тогда пирожные с хорошо прожаренным мясом, – зеркально усмехнулся Илья. – Как-нибудь эдак.
У меня перед глазами все расплылось. Все оказалось не так, как мне хотелось. Совсем не так.
– Пойдемте, – Гера улыбнулся глазами. Мне стало легче. Немного.
Гера поставил чайник на газ, разложил пирожные на блюдо и сел за стол. Я сидела, уткнувшись взглядом в столешницу. Не знаю, куда смотрел Илья. Я думала о том, как Гера мог так поступить со мной. Разве он не со мной?
– Погода ноне хороша, – сообщил Илья. – Успеют снять озимые.
Я прыснула со смеху ни с того, ни с сего.
– Озимые осенью не снимают, – объяснила я, давясь от хохота.