* * *
Мне приснилась косатка. Подросток. Он учился жить без мамы, но уже заглядывался на девчонок. Я почесала ему бок, он улыбнулся от уха до уха. Или не знаю, от чего до чего улыбаются косатки. Пока он улыбался, я заплыла к нему в рот и решила устроиться поудобнее, чтобы смотреть на лопасти белого корабля, кружащие буруны синего моря.
– Лопухина! Мы вам не мешаем?
Я вздрогнула и продрала глаза. Какой садист придумал занятия с восьми утра?
– Вы мне сон досмотреть не дали, Виктор Валентинович, – вредно сказала я.
Все засмеялись. Нам повезло с преподом по факультетской хирургии. Он был нормальный человек. За это его любили студенты даже старших курсов. По старой памяти. И звали ВВ, за глаза.
– Интересный? – спросил он.
– Был бы неинтересный, я бы тогда не спала.
– Грыжи! – потребовал он.
– Грыж во сне не было, – созналась я. – Только рот. От уха до уха. Нечеловеческий.
– Тогда переводитесь на ветеринарную стоматологию, – рассмеялся ВВ.
– Не знала, что у ветеринаров есть рты, – невинно заметила я.
Все снова захохотали. ВВ сдвинул брови. Я сдалась, в смысле подняла руки символом «хенде хох».
На практике у меня больной с послеоперационной грыжей. В ней помещается чуть ли не весь его кишечник. Больной смеется, она вылезает наружу.
– Лучше бы ты не приходила, Катерина, – пожаловался он. – Мне с тобой весело, оттого грыжа у меня вылезает.
– У вас просто веселая и любопытная грыжа, – объяснила я. – Ей надо знать, с кем вы общаетесь.
Он захохотал, грыжа выглянула наружу. И мы стали запихивать коммуникабельную грыжу четырьмя руками. Это было трудно, ее хозяин смеялся беспрерывно, я хохотала, и соседи по палате тоже. Меня нельзя пускать к больным, по крайней мере к этому. Я создавала лечебно-разрушительный режим. Для грыж.
После занятий я вышла на улицу и подбросила от радости шапку. Шел снег. Это единственное, что я любила в зиме. Я давно его простила за детство. Когда идет снег, всегда тепло. Особенно если такой сказочный, как этот. Пух и перья расчесанных ангельских крыльев. Потому надо ловить снежинки открытым ртом, ангел-хранитель навалит их целую кучу. Солнце прячется за снеговыми тучами и подглядывает за общением человека и неба исподтишка, это добавляет городу тайны.
– Катька! – закричал Корица. – Пошли в парк ветки трясти!
Я побежала к нему через улицу, размахивая сумкой. Плавно, деликатно, между машинами. Они вежливо уступали мне дорогу. Как в сказке.
Мы носились по парку втроем с его старым другом Беликовым. Тем самым. И били по веткам сумками. С дерева слетала лавина, и, самое главное, надо было встать прямо под ней. Иначе терялся весь смысл. Все дело в снеге за шиворотом. Без этого снега неинтересно жить. Он разглаживает морщинки в душе.