— Ну, как не бросилось, — позволил себе Хрусталев нечто вроде усмешки. — Ковер на стене, каких я, честно говоря, не видывал. Кенгуру во всю стену скачет на фоне пейзажа, скажем прямо, не похожего на наш. И сам ковер так соткан, что смотрится, как японская стереоскопическая открытка. Ну и еще диковинок в квартире немало по разным углам. Маски какие-то, тарелки настенные, шкатулки...
— Что-нибудь ценное, на ваш взгляд, было?
— Да ведь как сказать, что можно считать ценным, а что нет. И потом особенно ценные вещи не принято напоказ выставлять. Ковер, я так думаю, немалых денег стоит, но ведь и продать его не просто. Он что, пропал?
Рунге не ответил. И ковер, и маски, и прочие диковинки остались в квартире убитого, убийца ничего не взял. Другое дело — может, было действительно что-то еще более ценное, чем сто рублей и книги: золото, драгоценные камни...
— О чем-нибудь говорили?
— Да нет. Он же писал, а я молчал, чтобы не мешать.
— Так и не перемолвились ни словом?
— Нет, отчего же. Он закончил писать, отдал мне записку. Увидел, что любуюсь ковром, спросил:
— Нравится?
Я, конечно, ответил, что да, очень. Поинтересовался, откуда такая оригинальная вещь. Он сказал, что прислали из Австралии.
— Родственники, знакомые?
— Он сказал «да», но непонятно, что имел в виду — родственников или знакомых. Я не стал уточнять, а он как-то перевел разговор на другую тему, и вскоре я ушел.
— А он у вас по какому поводу бывал?
— Аналогичная ситуация. Так же посидел у меня, поговорили ни о чем, чай пить отказался. Вот и все, пожалуй.
— Не знаете, захаживал к нему кто-нибудь?
— Не в курсе. Сам не видел, врать не буду.
— Ну что ж, спасибо.
Рунге подал собеседнику руку и, едва за ним закрылась дверь, углубился в свои бумажки.
«Негусто. Хотя австралийские родственники (или знакомые) — деталь, кое о чем говорит. С инюрколлегией, может статься, не такая уж и блажь. Хрусталева начальник отдела характеризовал как человека исключительно серьезного, порядочного, честного. Стало быть, доверять выданной им информации можно. Но вот как увязать австралийских родственников с объявлением инюрколлегии?
Придется делать запросы. Да и переписку покойного надо хорошенько просмотреть: должны же у него быть адреса...»
Потом на беседу приходили женщины. Из числа тех, кому по службе доводилось иметь контакты с Корзуном. О покойном они отзывались со сдержанным одобрением. Всем импонировала его вежливость в обращении, спокойствие, а заграничные сувениры, которые он преподносил в дни рожденья, всех приводили в восторг. Все удручены случившимся, жалость у всех была искренней и неподдельной, а кое-кто и слезу пускал, как скажем, библиотекарша Нонна.