— Ни капли, — ответил Берден. Хотя он уже заметил у Канонира многие черты Дейзи: тот же наклон головы, изгиб губ, взгляд исподлобья.
— Тем лучше для нее, правда, дружище? И не думайте, пожалуйста, что я не способен догадаться, что вы с вашими непроницаемыми лицами сейчас думаете. Так что, джентльмены, сегодня суббота и уже вечер — если вы закончили, я сердечно с вами попрощаюсь, а сам отправляюсь промочить горло. — Джонс распахнул перед ними входную дверь. — Если собираетесь следить за мной: я свою машину оставляю там, где она сейчас стоит, и двину, как говорят старики, на своих двоих. — И, будто они были из дорожной полиции, добавил: — Не хочу доставлять вам удовольствие задержать меня за управление в пьяном виде. Допустимую норму я уже точно превысил.
— Если хочешь, я поведу, — предложил Берден, когда они садились в машину. Он знал, что предложение будет отвергнуто.
— Спасибо, сэр, не нужно. Мне нравится водить.
Вайн включил зажигание.
— У тебя тут есть лампочка для чтения, Барри?
— А вот, под приборной доской. Она вытаскивается. На таком проводе, или как там его назвать…
Развернуться у дома Канонира Джонса было невозможно. Барри проехал дальше по улице метров сто, свернул в проулок и вернулся тем же путем, каким они прибыли. Место было незнакомое и какое-то непонятное, так что Барри не решился выбираться на большую дорогу в объезд квартала.
Перед ними на пешеходный переход вышел Канонир Джонс. На всей улице больше не было ни одной машины и ни одного пешехода. Джонс повелительным жестом потребовал пропустить его, но даже не взглянул в сторону машины и никак не дал понять, что узнал тех, кто в ней сидит.
— Странный малый, — сказал Барри Вайн.
— Странно другое, Барри, — промолвил Берден, при свете лампочки изучая надписи на конверте, который им вручил Канонир. Но не ту надпись, что оставил сам Джонс — Берден рассматривал оборотную сторону конверта, где стоял почтовый штамп и адрес, начертанный рукой отправителя.
— Я обратил на это внимание еще в тот момент, когда он его мне подал. Адресовано ему — мистеру Г.Г. Джонсу на Ниневия-роуд, тут ничего особенного. Но почерк — почерк очень своеобразный. Он мне знаком, я его сразу узнал. Настольный ежедневник, заполненный этим почерком, я листал в доме Джоан Гарленд.