В этот-то момент Вексфорд и собрался вмешаться и выговорить Кейси, но заверещал телефон, и инспектор покинул ресторан, не сказав ни слова. Вернее, ни слова упрека. Разумеется, он попрощался со всеми, и Шейла поцеловала его, а Гасси произнес: «Мы еще увидимся», будто общепринятое прощание или этикетное выражение. Ярость вскипела в Вексфорде, и, катясь в машине сквозь холодный черный лес, он пылал гневом.
Страшная беда заставила его забыть гнев. Но в Танкред-Хаусе беда стряслась с чужими людьми, а теперь трагедия произойдет — очень может произойти — в его собственном доме. Воображение не переставало рисовать ему картины возможного будущего, их общий дом. Он представлял, как это будет, если он позвонит Шейле, а трубку снимет тот тип. Или какие полные тайной мудрости послания тот будет оставлять на его автоответчике. Как это будет, когда он, оказавшись по делам в Лондоне, заедет в гости к нежно любимой дочери — а он никогда не преминул бы — и застанет там того…
Мысли инспектора были целиком заняты этими кошмарными сценариями, так что, отправляясь в постель, он подумал, что будет неудивительно, если ему приснится Кейси. Но кошмар, который привиделся ему перед рассветом, был о танкредской бойне.
Он сидел за тем столом вместе с Дейзи, Наоми Джонс и Давиной Флори. Коупленд уже вышел посмотреть, кто это шумит наверху. Инспектор не слышал никакого шума, он рассматривал пурпурную скатерть и спрашивал Давину, для чего она такая яркая, почему красная? И та, смеясь, отвечала, что он ошибается, что у него, как и у многих людей, видимо, нарушенное восприятие цветов. Скатерть белая! Белая, как свежевыпавший снег. Он спросил, не смущает ли ее употребление таких избитых оборотов. «Нет, — сказала она, — нет». И прикоснулась к его руке. Клише часто служат лучшим описанием предмета. Не нужно слишком мудрить. Тут раздался выстрел, и в комнату ворвался убийца. Вексфорд ускользнул незамеченным — восьмиунциевое стекло в фигурном окне растаяло, пропуская его, и он еще успел увидеть, как во двор въезжает машина, за рулем которой сидит второй преступник. Этот второй был Кен Харрисон.
Утром в конюшне — он прекратил называть ее комнатой происшествия, конюшня, и точка — ему показали портрет, составленный по описанию Дейзи. Этот портрет появится в вечерних новостях на всех телеканалах. Она так мало смогла сообщить! Ни одно реальное лицо не могло быть таким пустым и неопределенным, как лицо на этом портрете. Художник — возможно, неосознанно — усилил те черты, которые смогла упомянуть Дейзи. Что ж, в конце концов, ему больше не с чем было работать.