— Не знаем мы никакого поместья, — вступила миссис Гриффин. — Поместье — это много домов, ведь так? А там всего два дома и эта громадная усадьба, где живут те. То есть жили.
«Владения», — подумал Берден. Что было бы, если бы он сказал так? Всю жизнь проработав в полиции, он научился не давать объяснений, когда можно без них обойтись.
— Лес, места. Энди хорошо знал эти места?
— А то как же! Когда мы туда приехали, он был четырехлетний малыш, а та девочка, их внучка, была еще младенцем. И думаете, они играли вместе? Да, Энди этого хотелось, он часто говорил: «Мама, почему бы нам не завести маленькую сестричку?» — и я отвечала ему: «Миленький, бог не послал нам больше ребятишек». Но разрешить ей играть с нашим мальчиком? Что вы! Он им не годился. Не ровня маленькой мисс Совершенство. Во всей округе было только два ребенка, и им не разрешали играть друг с другом!
— А этот еще лейборист называется, член парламента, — сказал Терри Гриффин и издал хриплый глухой смешок.
— Ничего удивительного, что на последних выборах его прокатили.
— Так что же — Энди никогда не бывал в доме?
— Ну, я бы не сказала! — Маргарет Гриффин вдруг стала надменной. — Нет, не сказала бы. Почему это вы так решили? Бывало, я брала его с собой, когда помогала в доме. У них была экономка, женщина, что жила рядом с нами, пока не приехали эти Харрисоны, но одна она не справлялась. Особенно когда у них были гости. Тогда я брала Энди, и он ходил за мной по всему дому, куда бы меня ни посылали. Но знаете, я думаю, что последний раз мы там были, когда Энди едва исполнилось десять.
Она впервые заговорила о Харрисонах. До сих пор ни один из Гриффинов ни разу не вспомнил о существовании бывших соседей.
— Когда Энди уезжает, подолгу его не бывает?
— То пару дней, а то неделю.
— Насколько я понимаю, к моменту вашего переезда вы с Харрисонами не разговаривали…
Берден не договорил. Из горла Маргарет Гриффин вырвалось какое-то странное карканье. Это походило на нечленораздельный выкрик из митингующей толпы, или, как потом сказала Карен, на язвительное «Га!», каким дети выражают презрение проигравшему или насмешку над вруном.
— Аааа! Я так и знала! Ты говорил, что они до этого доберутся! Ты пак и говорил, что теперь все выплывет, что бы там ни обещал мистер лейборист Харви Коупленд. На этот раз они не отцепятся и в конце концов будут склонять бедного Энди повсюду!
Ни один мускул не шелохнулся на лице Бердена. Ему хватило благоразумия ни взглядом, ни движением не выдать, что он не имеет ни малейшего представления, о чем она говорит. Пока Гриффины не окончили рассказ, его лицо хранило выражение всеведущей суровости.