Наконец наступает 15 марта. В большом зале мэрии начинаются выборы. Взволнованная толпа собирается в сквере, как некогда население Рима собиралось перед Квиринальским дворцом, где конклав кардиналов38 выбирал нового папу.
К чему приведет последнее обсуждение кандидатур? Предварительные наметки возможного распределения голосов по-прежнему указывают на то, что голоса распределятся поровну. Что же произойдет, если правобортники останутся верны Нэту Коверли, а левобортники будут, как и прежде, стоять за Джема Танкердона?
Великий день настал. Между часом и тремя нормальная жизнь на Стандарт-Айленде приостанавливается. Толпа, состоящая из пяти-шести тысяч человек, взволнованно шумит под окнами муниципалитета. Ожидают результатов голосования в совете именитых, — результатов, которые будут немедленно сообщены по телефону в обе части города и в оба порта.
Первый тур голосования происходит в час тридцать пять.
Кандидаты получают равное число голосов.
Через час — второй тур.
Он ни в малейшей степени не изменяет результатов первого тура.
В три часа тридцать пять — третий и последний тур.
И на этот раз ни один из кандидатов сверх своей половины голосов не получает ни одного лишнего голоса.
Тогда члены совета расходятся, и правильно делают. Если бы они продолжали заседать, то при охватившем их возбуждении они могли бы сцепиться друг с другом.
Когда они проходят через сквер, направляясь, кто в особняк Танкердона, кто в особняк Коверли, толпа встречает их крайне неодобрительным ропотом.
Надо же, однако, как-то выйти из этого положения, которое не может длиться долее. Оно причиняет слишком большой ущерб интересам Стандарт-Айленда.
— Между нами, — говорит Пэншина товарищам, узнав от г-на директора результаты трех туров голосования, — мне кажется, есть очень простой способ разрешить этот вопрос.
— Какой же?.. — спрашивает Калистус Мэнбар, в отчаянии воздевая руки к небу. — Какой?..
— Разрезать остров посередине… разделить его на две равные половины, как лепешку, и обе половины поплывут каждая в свою сторону с избранным ею губернатором.
— Разрезать наш остров!.. — восклицает г-н директор так, словно Пэншина предложил ампутировать одну из его конечностей.
— С помощью молотка и клещей-кусачек, — объясняет «Его высочество», — лишние болты будут вынуты, и вопрос разрешится очень просто, а на поверхности Тихого океана вместо одного плавучего острова окажется два.
Даже в таких тревожных обстоятельствах этот Пэншина, видимо, не способен проявить серьезность!
Если его совету нельзя последовать в материальном смысле, если нельзя пустить в ход молоток и клещи-кусачки и разъединить кессоны плавучего острова вдоль оси по Первой авеню — от батареи Волнореза до батареи Кормы, — то все-таки надо признать, что в моральном смысле разделение острова уже произошло. Левобортники и правобортники стали так же чужды друг другу, как если бы их разъединяли сотни морских миль. Тридцать именитых и в самом деле решили голосовать порознь, раз уж им никак не столковаться. Джем Танкердон избран губернатором своей стороны, которой он и будет управлять, как ему вздумается. Нэт Коверли избран губернатором своей, и он станет управлять ею, как ему заблагорассудится. Каждая сторона сохранит свой порт, свои корабли, своих офицеров, своих солдат, своих служащих, своих торговцев, свою энергетическую установку, свои машины, свои двигатели, своих механиков, своих монтеров. Каждый кусок будет сам себе владыка.