— Помалкивай тока.
Затем сделала какие-то неуловимые животные полпрыжка в сторону холеного господина и его спутницы. Пара притормозила. Дарк остановилась и уставилась загорелому лысоватому мужчине в дорогие очки. Что-то как будто защелкнулось в воздухе, она цапнула его цыганским гипнотическим взглядом и потянула к себе. Мы вчетвером переминались. Пара встала.
— Ты или не ты? — она сделала это хриплым нежным голосом. Таким не спрашивают бывшие коллеги по работе, таким скорее напоминают о себе бывшие любовницы. Как бы я сейчас не тужилась, я не смогу передать, сколько сексуального волнения, сколько горячего сока было в этих четырех словах. Мне сразу пригрезились стройные вечерние пальмы и Дарк в длинном прозрачном платке на бедрах и голубым цветком в волосах. Ты или не ты, бля. Спутница заволновалась. Мужик начал вопросительно приглядываться, у него заблестели очки и зубы. Мужик понимал, что если бы он хоть раз в жизни стоял с ней в очереди в платный сортир на Дворцовой, он бы уже, понятное дело, ее не забыл никогда. И вспомнил бы сейчас моментально. Но он не помнил. Это все он понимал лысеющей головой, но Дарк смотрела ему в глаза тем самым взглядом. Она выжала его, потом быстро сказала название какого-то незнакомого нам ресторана.
— Где? — блеснули очки.
— В Париже, прошлой осенью.
Мужик страдальчески припоминал, был ли он в Париже прошлой осенью. Был ли он вообще в Париже осенью. Был ли он когда-нибудь в этом долбанном Париже хоть раз за всю свою жизнь.
— Кажется, мы встречались, — промолвила она через дымчатый меховой барьер воротника своей шубы. Он посмотрел как-то уже снизу вверх и беспомощно опустил плечи. Мы со спутницей обменялись удивленными взглядами.
— Точно не ты?
Вот шел себе с женщиной со своей, мужчина, приличный такой, прогуливался или по делу они шли. Не трогали никого. Ага. А теперь все. Она уверенно дожигала его своим потрясающим eye-contact-ом. Мужик в бреду соображал, есть ли у него вообще загранпаспорт. Она высосала из него последние капли разума и презрительно моргнула на спутницу.
— Прости. — это прозвучало как очень интимный приговор.
— Да ничего-ничего….- бессвязно лепетал лысеющий. — Но я, как-то…
— Да что уж там…
— Нет, правда, вы не обижайтесь, я, правда, не помню…
— Я поняла. — Мне померещилось, что голос ее дрогнул. — Я все поняла. Не помнишь.
Она еще раз посмотрела на спутницу. Она чуть не плакала. Она снова уставилась на него. На сей раз, она смотрела… один раз я видела фото шахидки в интернете. Там, над паранджей были такие же глаза: кричащие от безысходности, глаза женщины, которой нечего больше терять, черные, налитые болью глаза. Боже, где этому учат? Впитывают это с детсадовским компотом из сухофруктов? Мужик будет завтра под люстрой качать кедами, подумалось мне.