— Оля, не помнит он. Оставь дяденьку в покое. — я потянула ее за рукав и отпросилась у пары: — Мы пойдем?
— Да-да, гхм, конечно, да… извините… — господин уже мог спокойно подавать на развод.
Дарк театрально повиновалась.
Я затащила ее, хохочущую, в ближайшую подворотню и прижала к нечистой стенке. Начиная с детства, мне всегда нравилось иметь то, что хотят иметь другие.
Лилит показалась в дверях и тут же исчезла. Мы дернулись и натянули одеяла, я, непонятно зачем, прикрыла грудь. Потом красные кудряшки снова ввалились из коридора:
— Ой. Ой-Ой!!! Ну что вы прямо как мама пришла!.. Продолжайте, я только пепельницу возьму.
— Вот уж нет уж теперь!
— Коитус интерруптус, — весело гаркнула Оля. — Иди, иди отсюда.
— Тебе не кажется, Маруся, что твоя женщина некультурная хабалка?
— Давай замочим? Интеллигентные же люди, в конце концов… Садись, покурим.
— Есть у тебя? — Лилит протянула пачку.
— Давай.
— Интересно, кто из вас кому прикурить даст.
Мы одновременно щелкнули зажигалками.
— Мань, а правда, что ты книжку пишешь? — Лиля почесала волевой подбородок.
— Правда.
— Про нас вот про всех?
— Ага.
Она посмотрела на меня, как на умственно отсталую.
— А зачем?
Действительно. Зачем?
— Маш, а ты вообще отдаешь себе отчет в том, что почти каждый из наших знакомых захочет заиметь себе экземпляр? — Лиля называла меня Машей, когда уже вот хуже некуда.
— Отдаю.
— А я, может, не хочу, чтобы кто-то знал?! Как я это покажу, Маш, друзьям?
— Не знаю. Я предупреждала. Ничего святого. Валюша читается. Бурая читается. Выкручивайтесь, как знаете. Там все равно половина — художественный вымысел. Про тебя могу написать, что ты получила МВА, если хочешь.
— Спасибо, дорогая.
* * *
— Пойдем в ванную. Нужно сделать одно важное дело.
— Какое?
— Пшли-пшли.
— Что это?
— Моя зубная щетка.
— Зубы будешь чистить?
— Смотри. Видишь?
— Ну.
— Что — ну? Что ты видишь?
— Наша подставка для зубных щеток.
— Правильно. Видишь, заполнена щетками. Это я расставила. Пидоры, разбросали опять. Щаз… вот. Теперь видишь?
— Э… Почти вся занята.
— Правильно. Сколько пустых ячеечек осталось?
Еб твою мать.
— Одна.
И тут я все поняла. Она появилась здесь как щипцы для льда. И она прекрасно это знала. Она проверяла и гадала. Она шаманила и смеялась. Она точно была не в себе. Я хотела найти, как сказать ей, что я все поняла, что я знаю. Я поняла ее. Я поняла ее так глубоко, так сразу, что даже, если ей сказать, что я поняла, она так… ну вот как ей объяснить? Мы молчали. Она ждала.
— Можно я?
— Втыкай, — улыбнулась она.
* * *
— ЧТО?!
Еще удар.
— Что слышал, проститутка!