— Yeah, i want you…
— Do you?!!
— Yeah…
— I can’t hear you, fuckin bustard!!
— I want your little beautiful pussy..
— Mmmm…. do you want me to put my pants down? Wanna lick my sweeeet pussy?
— Yes, my girl…
— I want your tongue… lick me… just… lick… my pussy…. my asshole
— U drive me crazy… i wanna see more of u..
— More? May be my neck?
— Yes.
— May be my hair?
— Oh…
— May be my knees?
— Mmm…..
— May be my tummy?
— Лилька, а потом ты приходишь в западную компаху устраиваться, скажем, референтом, а там сидит такой дядечка в галстуке и пиджаке, лысенький и старенький, и вещает тебе важным голосом: «Политика нашей компании в целом основана на…» Прикинь, а ночью на тиджис или кам-контактсе отвисает. Я всерьез не воспринимаю уже…
— Как Гриди? Смейтесь надо мной, смейтесь! Я старый, я толстый! Смейтесь, у меня встает!!! Бееее…. Тоже ведь босс чей-нибудь, его секретарши боятся!
— Шоу ми ёр пусси!!! ААА!!! Айм Каминг!!!
* * *
Больше всего я не люблю два вопроса: «чем занимаешься по жизни?» и «ты (она, они) — лесбиянка(и)?».
Мне абсолютно нечего ответить, к своим двадцати я уже давно перешагнула оба эти понятия. Я живу в атмосфере, где люди далеко за гранью гомосексуализма, вне области понятий морали, работы, проституции. Просто смешно было бы спросить Текки, лесбиянка ли она? И чем она занимается по жизни. Первое время стереотипы мои с оглушительным треском зарывались в густую свежесть настоящего и разнообразного порока. Вопросы: «А как же так можно?», «Если он педик, как же у него с девочкой получилось?» и «За деньги? Да ты же проститутка!!!» были нелепыми, никто на них не давал мне ответов и, со временем, я перестала искать их сама. Я приняла это как театр, как нелепую нашу изуродованную пьесу, где нет четких ролей. Поэтому я не могу сказать, чем я занимаюсь «по жизни». Зарабатываю деньги? Сплю с мужчинами? Сплю с женщинами? Имею творческое хобби? Живу одна? Живу с мужчиной? Употребляю ли алкоголь и наркотики? Курю ли? Это слишком сложные вопросы для меня, особенно, когда их задают вне рамок «разговора по душам». Студию я любила за то, что здесь никто никогда не задавал никаких вопросов вообще: юным амбициозным натурам, вроде меня, было намного интереснее рассуждать о собственных уникальных персонах, чем расспрашивать о других.
Тем нелепее мне казалась возникшая ситуация между мной и Новенькой — задавать такой вопрос здесь, вдали от правил, шаблонов и определений, в обстановке полного гендерно-культурного хаоса. Я не выдержала:
— Ты глупая?
— То есть — да?
— То есть — не твое дело.
— Ну точно, значит. Я ошибаться не могу. Я, знаешь ли…