Стас запер машину и поспешил в ресторан. Даже буквы на витрине сегодня не радовали. И посетители были под стать погоде – они сидели поодиночке или по двое, хмуро и вполголоса о чем-то разговаривали, а то и просто молчали, уставившись в пространство. Вырывавшаяся из джукбокса музыка нелепо звучала в этом пространстве уныния и неуверенности. Задержавшись на секунду в общем зале и не увидев хозяина за стойкой, Стас поспешил наверх.
И уже из коридора услышал громкие голоса Арчи и Шрама. Речь шла о машинах «Хорьх» и «Татра», и, судя по накалу страстей, спор активно сопровождался горячительными напитками. По сути спора вопросов не возникало, поскольку сам спор возникал с периодичностью в одну-две встречи. Арчи едва ли не с момента основания первого бара в районе портовых складов ездил на старой «Татре» и менять ее не собирался. А возможности позволяли, что Шраму, человеку, у которого вместо сердца давным-давно работал автомобильный двигатель (по словам заслуженного медика компании), было непонятно.
Ну как же (в данный момент пробивал его голос дверную фанеру), как можно ездить в этом несгораемом шкафу, когда за вполне приемлемые деньги он лично готов устроить Аучу прекрасный «Хорьх»? Да, не новый, но если Шрам покопается в нем недельку, то он будет лучше нового. А сколько в нем лошадок, Ауч! Да твоя «Татра» там и рядом не стояла, она уже не первый год чужую жизнь доживает, дружище. «Вот ты сейчас зачем так говоришь? – возражал не менее громкий голос. – Почему несгораемый шкаф, а? Ездит? Ездит! Не барахлит? Тьфу-тьфу-тьфу! Что еще от машины надо?» – «А лошадки как же?» – «А на хрена, прости меня, Шрам, мне в городе лошадки? Тут же из пробки в пробку скачешь, – возражал Арчи. – Тут не лошадки нужны, а кенгуру». – «А если на трассу выскочишь?» – «А на трассу-то мне на хрена?»
Только за последний год Шрам находил Аучу пять или шесть машин. Там были и американские «Бьюики», и германские «Фольксвагены», и японские «Тойоты», и русские «ЗИСы». Но владелец «Долины» упрямо держался за свою старенькую, проверенную годами «Татру». И Шрам это помнил и понимал прекрасно, что, пока «Татра» не отдаст душу своему автомобильному богу, Ауч ни за что не променяет ее на другую. Как не менял старый джукбокс в общем зале, не сменит буквы на витрине на новые, модные литеры, не захочет сменить ни одной пластинки из слегка приевшегося за последние три года репертуара. «Как я посмотрю в глаза моим завсегдатаям?» – говорил Ауч и отчасти был прав. Все это Шрам прекрасно понимал, но смириться с этим не мог.