– Ему нельзя закусывать, – сказал Скальпель, – он русский. Русским религия запрещает закусывать после первой.
– И все же, – атакуя вилкой салат, повторил Стас, – о чем речь? О женщинах, политике, деньгах, жене губернатора?
– А жена губернатора – не женщина? – вскинулся Шрам.
– Жена губернатора, – ответил за Стаса Скальпель, – это должность. У женщины есть грудь, очарование и непостижимый интеллект. А у жены губернатора есть должностные обязанности. И между прочим – получилось «междпрощем» – женой губернатора запросто может быть мужик, и ни хрена от этого не изменится. А вот если женщина окажется мужиком… О, это меняет в корне вообще все. Понимаешь?
– Понимаю, – с увеличенной амплитудой кивнул Шрам.
– Дай пожму твою руку, гардемарин!
Стас торопливо налил себе еще полстакана. Потом подумал и дополнил его до краев.
– Мы, дружище, помиле… полимири… Спорим! Мы спорим, Стаселло! – объяснил Шрам.
– О чем? – Алкоголь теплой волной омыл горло и мягко лег в желудок.
– Так о смысле жизни! О чем же еще?
– И правда, о чем вы можете спорить, – кивнул Стас.
– Нет, ты вот зря так. Мы не в том смысле. А в том, что есть ли он вообще, понимаешь?
– Начинаю понимать. Еще грамм пятьдесят, и я выдвину собственные тезисы.
– Отлично. – Шрам рывком поднялся и указал пальцем в сторону Скальпеля. – Вот он, Стас, утверждает, что никакого глобального смысла жизни нет вообще. Представляешь? – «Преставляешь»? – А я говорю, что такого быть не может.
– Почему?
– Что «почему»?
– Почему не может?
– Потому что! Не надо вот этого, ага? Потому что тогда, Стас, все зря. Война, могилы, радио, бабы и жены губернатора. Все! Зря! Потому что… А он мне про трамвай рассказывает.
Стас изменил свою точку зрения, теперь стало понятно, что это Скальпель слегка отставал от Шрама.
– Это метафора, мой друг, – величественно проговорил Скальпель и неудачно попытался закинуть ногу на ногу. – Смысл жизни – это такое маршрутное понятие. Как точка на карте. И если он есть, то получается, что человек появился в точке, ну, предположим, «А» только затем, чтобы доехать до точки, ну, скажем, «Ц», а в точке «Б» предварительно, – Скальпель акцентировал это слово, воздев указательный палец, – совершить некие сугубо… я повторяю – сугубо – функциональные телодвижения.
– И? – садясь на место, потребовал Шрам.
– И! Что «и»? А где тут место собственно человеку? Это трамвайная жизнь. Выехать из парка, подобрать народ, высадить народ, а цель – смысл жизни, конечная остановка. И! Если бы Господу Богу угодна была именно такая картина мироздания, он бы запихнул в задницу обезьяне паровой двигатель и выпустил на маршрут. Но он создал человека. А человек что?