Во рту у нее пересохло, и она с трудом выговорила:
— Я верю в дурные поступки, Уинни, но не верю в грех.
Он улыбнулся. Это была снисходительная улыбка. И неприятная: губы овечьи, а зубы волчьи.
— Ничего страшного. Зато грех верит в вас. Кстати… вы знаете, что удваивает тяжесть греха?
— Нет. Я не хожу в церковь.
— Грех становится вдвое тяжелее, когда вы говорите себе: я сделаю это, поскольку знаю, что потом смогу вымолить себе прощение. Иными словами, рассчитываете и удовольствие получить, и расплаты избежать. Я хочу знать, каково это — так глубоко погрязнуть в грехе. Хочу не просто слегка запачкаться, а нырнуть в этот омут с головой.
— И утащить туда меня! — сказала она с искренним негодованием.
— Но вы же не верите в грех, Нора! Вы сами только что сказали. С вашей точки зрения все, чего я хочу, — это чтобы вы немножко набезобразничали. Не скрою, есть риск угодить под арест, но он минимален. Зато наградой будут двести тысяч долларов.
Она почувствовала, что ее лицо и руки горят, как после долгой прогулки на морозе. Конечно, она этого не сделает. Что ей надо сделать, так это уйти отсюда и вдохнуть свежего воздуха. Увольняться она не станет, по крайней мере пока, потому что ей нужна это работа, но вот уйти уйдет. И если он уволит ее за то, что она покинула свой пост, — что ж, это его право. Но сначала она хотела услышать все до конца.
— Так чего именно вы от меня хотите?
Чад закурил вторую сигарету.
— И чего же?
Она нетерпеливо пошевелила пальцами.
— Дай мне затянуться.
— Норри, ты ведь не куришь уже пять…
— Я сказала, дай.
Он подчинился. После глубокой затяжки она откашлялась дымом и рассказала ему остальное.
Ночью она долго лежала без сна, уверенная, что Чад уже спит. А почему бы и нет? Решение принято. Она скажет Уинни, что не согласна, и пусть он навсегда забудет эту идею. Решение принято, а стало быть, можно спать спокойно.
И все же она не слишком удивилась, когда он повернулся к ней и сказал:
— Не могу выкинуть это из головы.
Она тоже не могла.
— Знаешь, я бы сделала это. Ради нас. Если бы только…
Теперь они лежали лицом к лицу, их разделяло всего несколько дюймов. Так близко, что чувствовали дыхание друг друга. Было два часа утра — время, когда рождаются заговоры, подумала она.
— Если бы что?
— Если бы не боялась, что это отравит нам всю жизнь. Бывают пятна, которые не смываются.
— Ну и хватит тогда мусолить. Решили — значит решили. Ты изобразишь из себя Сару Пэйлин и скажешь ему: спасибо, не надо. Спасибо за этот мост в никуда. Я как-нибудь найду способ закончить книгу без спонсоров-психопатов.