— Уже отдали…
— Плохо дрались, значит. И отвечать за это будем.
— Дрались мы не плохо, но силенок не хватило… Ладно, сержант, ты скажи мне, почему особист знал тебя по фамилии и сразу вызвал?
— Память у него на фамилии хорошая, вот и вызвал.
— Ты мне мозги не дури. Давай по правде — работаешь на него?
— Еще чего? Он меня еще на формировании вызвал, поскольку я в Монголии воевал, ну и награда у меня… Разговор там сам знаешь какой — знаем, что вы боец сознательный, верим вам, на вашу помощь надеемся… Что мне отвечать? Надейтесь, говорю, в бою не подведу… А он: вы мне зубы не заговаривайте… Тут подошел к нему кто-то, он и отпустил меня — идите пока, потом поговорим, ну а потом не вышло. Вот так… Ты меня "героем" не дразни, сам-то почему остался? Тоже геройствуешь? Посылал же тебя ротный.
— Раз уж я попал на этот "курорт", как говаривал мой тезка…
— Какой тезка?
— Да ты не знаешь… Так раз попал, то до конца хочу…
— Мелешь чего-то… Какой курорт, какой тезка, не пойму… Ладно, закурим, что ли?
— Закурим.
— Я все приглядываюсь к тебе, вроде боец ты неплохой, но язык… Всегда с подковыркой какой-то подходишь, не по-простому.
— Таким уродился, сержант… Давай-ка скорей перекурим, вроде фрицы зашевелились.
Когда остатки первой роты во главе с политруком еще добирались до исходных позиций, до черновского леса, туда вернулись уже и бойцы разгромленного в овраге взвода второй роты, вернулись без комвзвода, молоденького лейтенанта, оставив и его, и еще полтора десятка убитых на дне оврага, успев только захватить тяжелораненых. С легкими ранениями дошли сами.
Сейчас они сбились в кучу, жадно смолили махру, кто-то тихо матерился, выбрасывая из себя злость и обиду за неудачный бой, а точнее, убой, потому что расстреливали их немцы сверху безбоязненно с двух сторон оврага, оставаясь сами неуязвимыми для ответного огня…
Растерянный помкомбат метался среди них с жалким лицом и дрожащими губами, спрашивал, как прошел бой, но ему никто не отвечал, только один зло буркнул:
— Почему без разведки сунулись? Вот и получили. Не бой был, а смертоубийство.
У помкомбата упало сердце: как же так, действительно, получилось? Почему взводный не послал вперед нескольких бойцов? Почему и он не напомнил об этом? Но тут боец, перевязывавший рядом рану, бросил:
— Что разведка? Пропустили бы немцы ее спокойненько, не дураки же…
Да, конечно, разведка ничего бы не дала, с облегчением подумал помкомбат. Но все же по-умному можно же что-то сделать, и как ему доложить комбату, который вот-вот должен прийти на передовую и который, несомненно, свалит все неудачи на него. Дай Бог, если обойдется только руганью и матом, как бы под трибунал не отдал? А он только начал воевать!