— Противно! Первый раз с этой водкой на рынке стоял, аж покраснел весь — и стыдно, и гадостно, и себя жалко, чуть ли не слезы на глазах. Обидно уж очень. А потом привык. Все сейчас так. Хочешь жить — умей вертеться. Угости еще папиросочкой.
— Держи. Может, в запас дать?
— Нет, спасибо. Махорочки куплю на базаре… Ты пивка небось давно не пивал?
— Давно.
— С пивом в Москве порядок, и по довоенной цене — два двадцать кружечка, почитай даром. Ну, очередя, разумеется, но нас, инвалидов, как везде — через пять гавриков. Но все равно постоять надо. Зато дорвешься и сиди себе, попивай всласть… Иной раз кружечек десять в себя вольешь — и сыт, и пьян…
Они помолчали немного, попыхивая папиросками. Переваривал Володька услышанное. А инвалид тем временем поднялся, спеша, видно, к следующему магазину, где вдруг удастся отхватить еще пару бутылочек.
— Ну, бывай, браток. Желаю погулять как следует, пока вне строя. Второй раз можешь и не попасть в Москву, да и вообще… никуда… — Инвалид протянул левую руку, Володька правую. Пожали крепко и разошлись.
* * *
Проходя на обратном пути мимо своего дома, повстречался Володька с двумя пареньками со своего двора Витькой-Бульдогом и Шуркой-Профессором. Когда уезжал в армию, были они еще совсем пацанятами, а сейчас один вымахал ростом выше Володьки, а второй стал хоть не высоким, но крепким, складным парнем.
— Володь… — жали они ему руку, глядя с восхищением на его медаль и на перевязанную руку.
— Ну как, мелочь пузатая, живете? — небрежно спросил он, прекрасно понимая, что он для них сейчас представляет.
— Призываемся мы, Володь. Вот Шурка выпускные экзамены сдаст и сразу в армию.
— Витьке бронь могут дать, но он не хочет, — сказал Шурка.
— Какую борнь? Ты работаешь? — удивился Володька.
— Конечно. Разряд у меня… Ну ее, эту бронь… Про Любу-то знаешь?
— Знаю, — кивнул Володька.
— Мы зимой ее последний раз видели. Приходила во двор. В полушубке белом, а сама такая веселая. Она с Зоей Космодемьянской вроде пошла. — Витька-Бульдог шмыгнул носом и потер глаза.
И Володька понял — влюблен, видать, был Витька в Любу первой мальчишеской любовью, какая тут может быть бронь…
— И Абрама убило, Петьку Егорова тоже… А Вовка-Кукарача Героя получил, выпалил Шурка. — Он трех фрицев из разведки приволок. Один. Понимаешь?
Володька кивнул головой, задумался…
— Да, ребятки, не очень веселое вы рассказали. — Вытащил папиросы, угостил ребят, а сам подумал, что разметала война весь их двор и никогда, никогда не увидит он тех ребят, с которыми толкался в подворотне, играл в "казаки-разбойники", перекидывался мячом на волейбольной площадке… Да, никогда! И ткнуло тупой болью в сердце.