Но вот после войны, когда вернулся в Москву живым, он, как и все благополучно вернувшиеся с фронта, постоянно ощущал неясную, но болезненную вину перед погибшими. Вот и стала вспоминаться ему Женька, но пойти к ней домой и узнать о ее судьбе он не решался. Он чувствовал, что она погибла, но убеждаться в этом не хотел. Он довольно часто проходил по Садовой мимо ее дома и почти всегда приостанавливался около парадного. Нет, он не ждал чуда, не надеялся вдруг увидеть ее, его просто схватывало болью, потому как сейчас-то он понимал, почему Женька перестала писать, перестала его ждать и уехала на фронт, — она увидела по его письмам, что не так-то нужна она ему… И, наверное, решила, что на фронте она будет нужней, и в третий раз, мотыльком, как говорил ее Леша, полетела в огонь войны.