— А хорошо нам здесь троим. Живем дружно, весело… Вот так и будем жить всегда…
В гостиной наступила пауза, которая вдруг прервалась твердым, громким голосом Оли:
— Но ведь всегда так не будет, папочка!
Не ожидая такого возражения, отец выдержал паузу, потом показался в дверях и спросил:
— Почему всегда так не будет?
Оля стояла возле натопленной печки. Стояла, как тринадцать лет назад, позируя для портрета в красном платье. Только сейчас с ней не было куклы Веры и обе ладони ее были прижаты к теплому кафелю. Лицо ее было бледным, и блестели глаза, неподвижно и смело устремленные на отца. Василий Иванович повторил в тревоге:
— Почему всегда так не будет?
— Потому что я выхожу замуж.
— За кого? — тихо спросил оцепеневший Суриков.
— За Кончаловского.
— За какого? — уже в отчаянии закричал отец.
— За художника.
Больше всего боялся Суриков именно этого. И как раз оно-то и грянуло над ним.
— Ты с ума сошла! Какой он тебе муж… — Суриков подошел к дочери, он был страшен.
Целый вечер метался он по квартире, в неистовстве стуча кулаками по столам, опрокидывая стулья, крича, бранясь, даже плача. Ольга была тверда и, не уступая, принимала бой. Не выдержав, Лена кинулась к себе в комнату, и в слезах упала на кровать.
— Она убьет папу! Убьет, жестокая девчонка! — рыдала Лена в подушки.
Было поздно, когда обессиленный, измученный Василий Иванович сел в кресло перед Ольгой, все так же стоявшей возле печки, и, откинувшись, взмолился:
— Олечка… Душечка моя, ну зачем тебе это нужно?
— Я люблю его. — И вдруг, закрыв лицо обеими руками, Оля заплакала, беззвучно, беспомощно.
Василий Иванович был сражен.
— Господи боже мой… Да когда ж ты успела полюбить этого… — Он осекся.
Оля отняла руки от лица — чистого, сияющего и вдохновенного:
— Давно, папочка. Да ведь я всегда только его одного и любила. И буду любить до последнего моего дыхания…
Клятва над Царь-колоколом
А произошло все это так. После посещения Суриковых, после симфонии Моцарта, Петр Петрович-младший видел Ольгу Васильевну всего два раза, но думал о ней непрерывно, словно вынашивая в себе твердое решение.
Приехав из Петербурга на зимние каникулы, он решил написать ей письмо. Оно было кратким, горячим и серьезным. Он предлагал ей свое чувство, вспыхнувшее в тот самый вечер. Он предлагал ей свою жизнь. Он писал, что судьба его теперь в ее руках, и просил, если она согласна, прийти к нему на свидание в Кремль через три дня, в три часа пополудни… Он будет ждать ее на скамейке возле Царь-колокола.
Час, когда почтальон принес это письмо в дом Полякова, решил всю дальнейшую судьбу Оли. Она все поняла, все оценила и решила, не колеблясь ни одной минуты. Свой ответ она не стала посылать по почте, а, наняв извозчика, сама поехала на Каретно-Садовую, где жили тогда Кончаловские. В дом Ольга Васильевна не вошла, а вызвала дворника и попросила передать письмо Петру Петровичу-младшему. Дворник, зная, что ха этими жильцами установлен полицейский надзор, усмотрел в этом посещении нечто подозрительное и, отказавшись передать письмо, вызвал молодого человека к воротам.