— Кому я такой калека нужен?
Байба, глотая слёзы и не в силах выговорить ни слова, смотрела на Дауманта.
— Как тебе не стыдно! Радовался бы, что голова цела, её бы тебе ни один чудо-доктор не пришил.
— Это было бы лучше для всех.
— Для кого это для всех? — возмутилась Даце. — Для матери? Для отца? Плыл по жизни сверху, как поплавок, а теперь, когда жизнь тебя испытывает, — в кусты! Одним словом, училище тебе надо кончать вместе с нами. Здесь «Технология изготовления одежды» и «Производственное обучение».
— Идите вы все… — Даумант отвернулся к стене. — Что я за портной с одной рукой?
Мать дала знать, чтобы гости вышли, и последовала за ними.
— Не плачь, Байба, — успокаивала она девушку. — Все будет хорошо. Самое страшное уже позади. Даумант вбил себе в голову, что рука останется неподвижной, и очень переживает из-за этого.
Наконец, пришел долгожданный день, когда врач снял гипсовую повязку. Рука была опухшей. Пальцы неподвижны. Суставы болели. Доктор осторожно прощупал каждую косточку.
— Согни-ка ладонь.
— Больно.
— Естественно, ведь она так долго была без движения. А теперь поздороваемся. Сожми крепче! Ещё крепче! Можешь считать, что нам обоим повезло, — улыбнулся врач.
— Я в самом деле не буду калекой?
— Нет, теперь я тебе могу это смело обещать.
— И снова смогу заниматься боксом?
— Ну это придётся отложить. По крайней мере, на год.
— Спасибо, доктор!
* * *
Кусая губы от боли, Даумант левой рукой разминал пальцы правой руки, в которую мало-помалу возвращалась жизнь.
— Всё в порядке, — сказал доктор Грава матери Дауманта. — Депрессию преодолели. Теперь начнётся выздоровление. Если так пойдёт дальше, через пару недель выпишем.
Труднее всего было по ночам. Казалось, что в кончике каждого пальца пораненной руки билось больное сердце.
— Это хорошо, что болит. Значит, кровь циркулирует. Если рука немеет, измени её положение и помассируй, — советовал доктор.
Товарищи по палате спали, временами всхрапывая, иногда постанывая от боли. В приоткрытое окно доносился горьковатый запах цветущей черёмухи.
«И чего это Даце сюда таскается? А может быть, Байба не хочет оставаться наедине со мной? — От этой мысли защемило сердце. — Мне уже восемнадцать, ей исполнится летом. Спрошу прямо: «Почему бы нам не пожениться? Да или нет? Отчим или мать будут против? А ну их… Извини. Я хотел сказать, что мы от них не зависим. А моя мать будет бесконечно рада. Ты ей очень нравишься. Мы ещё слишком молоды? Да нет, в самый раз. Не ждать же до старости. Говоришь, учиться дальше надо. А какого чёрта? Специальность у нас лучше некуда. Ты, конечно, если захочешь, можешь учиться петь, а я стану зарабатывать». Вот дурак, размечтался чёрт знает о чем, — опомнившись, упрекнул себя Даумант. — А может быть она меня нисколько…»