* * *
— Пойдём, я провожу тебя. — Даумант взял Байбу под руку. Они молча свернули на дорожку, по которой так часто бродили в школьные времена.
— Тили-тили тесто, жених и невеста… — насмешливо крикнул им вслед Имант.
— А тебе завидно? Идём, Даце, нам по пути, — предложил Петерис.
По каналу проплыла пара лебедей. В лучах солнца сверкали радугой брызги фонтана.
— Соловей! Слышишь? — Байба остановилась.
В самом центре города, в цветущем кусте сирени, раздавались свист, щелканье и трели соловья.
«Я её не увижу ни завтра, ни послезавтра…» — с грустью подумал Даумант.
«Мне будет не хватать Дауманта, — удивившись сама себе, мысленно призналась Байба. — С ним легко, говоришь всё, что думаешь».
— Не вздумай лениться, — вслух поучала Байба. — В художественном огромный конкурс. Рисуй каждый день. И грамматику повторяй. Хочешь, я буду помогать?
— Исполню всё, что прикажет моя королева.
Даумант церемонно опустился на одно колено и склонил голову. В нём всё ликовало от радости, что они будут встречаться и в каникулы.
— Не паясничай, я серьёзно.
— Я тоже.
У дома, где Байба родилась и выросла, оба остановились. Окна в комнатах родителей и Роландика были открыты. Все ещё спали. Девушка остановилась на минуту и, вздохнув, пошла дальше.
Семья Ирбе жила в доме, который в начале века был одним из самых роскошных в городе. У дверей стояли на страже два каменных льва с невидящим взглядом и оббитыми мордами. Кариатиды держали на согнутых спинах застеклённую веранду. Балкон над ней утопал в цветах, и матушка Ирбе как раз поливала их.
— Поднимайся деточка, мы тебя заждались уже, — позвала она Байбу.
«Вот и достигнута первая вершина в моей жизни, — размышляла Байба, бережно укладывая на стул рядом с кроватью белое выпускное платье. — А что дальше?»
* * *
— Девочке к осени надо бы новые туфли, а я едва концы с концами свожу. Что делать?
— Может, в каком-нибудь клубе нужен концертмейстер. Сейчас, что ни день, то ансамбль появляется. Как грибы после дождя.
— С твоим-то сердцем! Нет уж. Лучше я свяжу несколько кофт и сдам в «Дайльрадс».
— Ты в своём уме, мать? С твоими-то глазами… Давай продадим какую-нибудь картину. За этого Розенталя можно получить порядочную сумму. Всё равно в могилу с собой не возьмём.
— Сам мастер подарил её моей матери, — вздохнула старушка. — Человек дороже воспоминаний.
Байба затаилась в большом мягком кресле. Только крупные листья пальмы отделяли её от стариков.
— Может быть Пурвита, «Цветущие яблони»?
— Её мы купили на десятый день после свадьбы, помнишь?
— А ты уверен, что Байба станет хорошей певицей?