Красная книжка с золотым гербом. Светлана Ивановна Сермуксе. Она знает только имена отца и матери. Даже фамилия не настоящая. Сирота. Одна на всём свете. Не к кому прижаться и выплакаться, может быть, родители где-то совсем рядом? Теперь, когда она уже почти взрослая и самостоятельная, надо, наконец, всё выяснить.
В следующее же воскресенье Светлана отправилась в детдом.
Через поле извивалась протоптанная в снегу узкая тропинка. Летом здесь колыхалась рожь, сейчас ветер бил в лицо снегом. В новом форменном пальто и в сапогах было тепло. Берёзовая роща защищала от ветра. Здесь она с подругами собирала первую землянику, а осенью — подберёзовики. За рощей белели корпуса детского дома.
— Света пришла… Света… Светочка, — тепло укутанные и неуклюжие, как медвежата, малыши бросились навстречу, ожидая ласки.
— Тихо вы, сорванцы, — пыталась угомонить их воспитательница Карлина Андреевна Сермуксе. — Входи, дочка.
У Светы потеплело на сердце. Здесь она выросла, сюда приезжала на каникулы из школы-интерната. Другого дома у неё не было.
— Как ты выросла, похорошела, — приговаривала тётя Карлина, вешая пальто гостьи. — Пальто в училище дали?
— В училище. И сапоги тоже. И варежки, и шарф, и шапку — всё, что на мне, и даже тёплое бельё.
— Пойдём на кухню. Поешь, согреешься с дороги.
— Тётя Карлина, почему у меня ваша фамилия? — спросила Света за чаем.
— Не у тебя одной. Раньше воспитатели многим давали свои фамилии.
— Я хочу хоть что-нибудь знать о своих родителях.
Седая воспитательница задумалась, стоит ли говорить, зная, что причинит боль девушке.
— Ладно, пойдём в кабинет директора, — решила она.
В шкафах за стеклом выстроились в ряд зелёные папки. Каждая из них скрывала трагедию.
— Это всё, — Карлина Андреевна протянула Светлане пожелтевший от времени листок, вырванный из тетради в клетку. Светлана с трудом разбирала небрежно нацарапанные по-русски строчки:
«Приехала в Ригу с далёкого Севера. Хотелось устроиться в жизни получше, но этот негодяй Ивар обманул меня и бросил. С ребёнком возвращаться домой не могу: отец убьёт. Назовите девочку Светланой, как меня. Если в жизни повезёт, возьму её обратно, если нет, пусть будет счастлива». Подписи не было.
— Много раз могли отдать тебя на воспитание, но не решались: вдруг приедет родная мать.
Светлана смотрела на листок, которого шестнадцать лет назад касались руки её матери. «Где она теперь? Наверно, живёт и счастлива, воспитывает сыновей и дочерей, а обо мне и не вспоминает. Как могла она родить меня и бросить, как стоптанные туфли? Моя мать обокрала меня. Я её ненавижу, ненавижу, ненавижу». Всё, что накопилось в душе у девушки: насмешки товарищей, трудности в учёбе, недовольство своей внешностью — вылилось в потоке слёз.