Настоятель позвал сына, до этого лихо носившегося в компании других пацанов. Они здорово выделялись среди степенной, одетой в черное братии, но, странное дело, не казались чужеродным элементом внутри монастырских стен. Мерефа вообще не казалась фанатично суровой или аскетичной. Скорее – спокойной и полной живой энергии.
– Это Федя, – сказал Глинский. – Он будет здесь жить. Станет твоим другом.
– Отлично, – обрадовался Вадька, по-свойски обнял за плечи слегка оробевшего пацана и потащил его к друзьям.
– Все, – сказал настоятель. – Дальше они сами разберутся.
– Кто из Федьки вырастет? – задумчиво сказал Велегуров. – С его болячками жизнь простой не будет.
– Жизнь простой вообще не бывает, – мягко поправил его настоятель. – И не должна быть. Кто из него вырастет – не знаю. Насилия не будет точно: дорогу выберет сам.
Береславский с Натальей и Вовчик отошли полюбоваться видами Мерефы, оставив Велегурова наедине с настоятелем.
– Вы возвращаетесь в армию? – спросил священник.
– Уже вернулся, – улыбнувшись, ответил Сергей.
– По специальности?
– А что я еще умею, – посерьезнел Велегуров.
– Может быть, стоит научиться? – осторожно поинтересовался настоятель.
– Не стоит, – сухо ответил Сергей. – Каждому – свое. И потом, разве зазорно Родину защищать?
– Нет, конечно, – улыбнулся священник. – Родину защищать не зазорно. Но только ли для этого вы вернулись? Не бежите ли вы от себя?
– Мне не хочется об этом говорить, – прервал неприятный разговор Велегуров. И, извинившись, повернулся, чтобы догнать своих.
– Если вдруг захочется – приходите в любой час, – сказал вдогонку настоятель.
Велегуров остановился. Развернулся. Медленно подошел к Глинскому.
– А если б Вадька погиб, вы бы меня простили?
Лицо Глинского побелело. Он даже глаза прикрыл, концентрируясь.
– Простил бы, – через несколько секунд сказал настоятель. – Простил бы. Мы все должны научиться прощать.
– А я вот пока не умею, – печально пожаловался Велегуров. И настоятель, как маленького, погладил его по голове.
Потом гости уехали. Глинский долго стоял в воротах. До тех пор, пока «Ауди», ведомая уверенной рукой Ефима, не скрылась за первыми соснами бора. Он мысленно благословил пассажиров уже невидимого автомобиля, развернулся и пошел в палаты. Надо было помочь Федьке адаптироваться. А еще – ускорить ремонт помещения, где посетители разливали в привезенные с собой бидоны святую воду. И еще надо было договориться с учителями, чтобы и летом позанимались с монастырскими детьми – среди них были те, кто пошел в первый класс в двенадцать лет.