Мне же приходилось учитывать и ухудшение здоровья. Ранения, контузии, которые были получены на войне и которые в свое время быстро зажили и забылись, как оказалось, однако, не прошли бесследно, вновь и довольно основательно стали напоминать о себе много лет спустя.
Отношения с М. С. Горбачевым были у меня нормальными, но не безоблачными. Мои нередкие столкновения с Э. А. Шеварднадзе (например, в связи с его иногда самочинными действиями на переговорах по сокращению ядерных и обычных вооружений), а иногда и с руководителями некоторых других ведомств, в частности в связи с афганской проблемой, до М. С. Горбачева, несомненно, доходили. Причем моя позиция в ходе этих деловых споров, дискуссий преподносилась, конечно, в соответствующей интерпретации и с определенными комментариями. В связи с этим у меня с Генеральным секретарем ЦК КПСС состоялись две–три довольно острые беседы, которые не обошлись без внушений в мой адрес и без соответствующих ответов и разъяснений с моей стороны. Эти пояснения руководству не всегда нравились. Я не стеснялся иногда свои нелестные суждения о работе Министерства иностранных дел высказывать вслух в присутствии представителей нескольких ведомств. При этом знал, что об этих моих оценках руководство будет поставлено в известность. Словом, ситуация вокруг меня была не то чтобы накаленная, но и комфортной ее не назовешь.
Видел я и то, что обстановка в государствах Варшавского Договора обостряется. Со многими из этих государств У Советского Союза складывались далеко не простые отношения. Все это было видно, но помочь чем–либо я не мог и глубоко это переживал. Находиться же на руководящей работе в Министерстве обороны СССР при похоронах военной организации Варшавского Договора для себя считал недопустимым. Может быть, многие читатели этого не поймут, но я не считал возможным лично хоронить то, что было создано руками Г. К. Жукова, И. С. Конева, К. К. Рокоссовского и других полководцев, усилиями офицеров, генералов и адмиралов нескольких поколений.
С учетом всего этого в сентябре 1988 года я попросил министра обороны СССР Д. Т. Язова доложить М. С. Горбачеву просьбу об освобождении меня от должности начальника Генерального штаба. Просьба была выполнена. Во всяком случае, в конце октября Д. Т. Язов мне сказал: «Просьба ваша будет удовлетворена. О дальнейшем вам скажет М. С. Горбачев. Он вас на днях примет». Последнюю фразу я посчитал простой формальной вежливостью. Дальнейшее ведь ясно: буду зачислен в группу генеральных инспекторов, а уж там — что Бог на душу положит. Нужно будет самому искать приложение своим сохранившимся силам и возможностям. Тогда я понимал, что остаюсь в долгу перед народом и обязан как коммунист помочь родной мне партии выйти из кризиса. Но каким образом я могу работать, в чем будет эта помощь выражаться конкретно, мне тогда и самому было не очень ясно.