В этой связи следует отметить, что Шеварднадзе в том же выступлении допустил еще одну неточность, когда, говоря о Красноярской РЛС, заявил: «Стоит эта станция размером с египетскую пирамиду, демонстрируя собой, прямо скажем, нарушение Договора по ПРО». Нарушения–то договора ведь еще не состоялось, как это было подтверждено и членами конгресса США, посетившими законсервированную стройку этой станции. И администрация США не утверждала, что уже произошло материальное нарушение договора, речь шла о потенциально возможном нарушении его в случае завершения строительства РЛС и ее функционирования. Все это — не схоластические нюансы, а политика.
Я, как и маршал Ахромеев, допускаю, что в ряде случаев не соответствующие действительности высказывания Шеварднадзе делались им непреднамеренно. Иногда, скажем, из–за неумения ответить задающему вопрос так, чтобы и неправды не сказать, и не нанести ущерба делу. А иногда из–за его любви к красивым фразам вроде сравнения Красноярской РЛС с египетской пирамидой.
Однако если говорить в более широком плане, то те, кто считает Шеварднадзе правдивым и искренним человеком, вряд ли смогут ответить на простой вопрос: когда же он был искренен — когда пуще многих других восхвалял Брежнева, когда пел дифирамбы Горбачеву или когда в самый трудный для советского лидера момент ушел из его команды, бросив тень и на него самого? Или же, наконец, когда плюнул в лицо товарищам по партии, уйдя из ее рядов?
Откровенно говоря, после того как я достаточно хорошо узнал Шеварднадзе, для меня не явились неожиданными все его кульбиты. Я давно понял, что он принадлежит к числу людей, которые служат (и служат верно) кому–то, какой–то личности, а не какому–то общему делу, партии и обществу в целом. А для такого человека достаточно, чтобы по той или иной причине изменилось отношение к нему того, кому он служит, — тут и конец всей его верности. И я глубоко убежден, что при всем прочем Шеварднадзе не ушел бы с поста министра иностранных дел и затем из КПСС, если бы Горбачев не решил переместить его с этого поста, пусть формально и на более высокий пост вице–президента, который не сулил ему ни славы, ни чего–либо другого, кроме неприятностей. (По каким мотивам Горбачев собирался это сделать — особый вопрос, на котором я сейчас не останавливаюсь.)
Глава VII.
1990 год — к чему мы пришли через пять лет
Одним из основных событий 1990 года, имеющим далеко идущие последствия, явилось, конечно, объединение двух германских государств — ФРГ и ГДР, или, точнее говоря, включение последнего в состав первого, что юридически произошло 3 октября 1990 г.