— Подойди познакомься с моим другом Симоной Уилсон, — позвал он Грир.
Почему она даже не двигается и не отвечает ему? Колин и Коллин. Грир смотрела на мужчину, который не имел ни малейшего сходства с ее погибшим мужем, на девочку у него на руках, которая была на несколько лет старше, чем могла быть ее дочь, и все равно они напоминали ей об утраченной семье. Глаза Эндрю защипало от слез. Грир вовсе не пережила случившееся. Осознание этой истины потрясло его. Значит, он и понятия не имел о том, какое замешательство вызвало у Грир его прикосновение. Все два года она держала эмоции взаперти. Каким-то образом Грир удавалось избегать сближения с жизнью — и с каждым, кто мог разрушить ее защитную оболочку, в которую она заковала себя поверх кровоточащей раны от потери. Эндрю чувствовал, что способен помочь ей, если только она позволит. Она нуждалась в нем так же сильно, как он желал быть с ней. Ей нужен еще один ребенок — в ближайшем будущем. Ее душа уже давно должна была возродиться. Ребенок поможет ей начать жизнь сначала, так же как и любящий мужчина. Симона снова заерзала у него в руках, и, опустив ее наземь, он пожал напряженными плечами, расслабляя мышцы.
Грир почувствовала его приближение. Проследив оставшееся между ними расстояние, она задержала дыхание. Конечно же он любил детей и был с ними ласков. Поэтому он и стал педиатром. Она встретилась взглядом с Эндрю, потом с девочкой. Что-то неотразимое было в том, как ласково этот сильный мужчина обращался с маленьким ребенком. Ему обязательно нужно иметь собственных детей — а этого она не могла дать ни одному мужчине. Эндрю женится, и у него будет большая семья. Понимание этого никак не должно сказываться на ее чувстве одиночества и уж тем более заставлять ее ощущать — что? — ревность. Нет, нет.
— Симона, это моя подруга из Америки, Грир Бэкетт. Ей нравятся рынки... и капуста, — проговорил Эндрю, посылая Грир значительный взгляд.
Казалось, он не заметил ее озадаченности.
— Привет, Симона. Приятно с тобой познакомиться, — только и сказала Грир. Ее лицо как будто до сих пор не оттаяло, но никто больше об этом не догадывался.
— Здравствуйте, — ответила Симона. Ее заостренный подбородок выглядывал из-за серого шерстяного шарфа, несколько раз обмотанного вокруг шеи. — Мама моей подружки Стейси ездила в Америку. В Фила... Фила... в общем, не важно, ездила туда.
— В Филадельфию, — невольно рассмеялась Грир. — Это в штате Пенсильвания. Так же сложно произносится, а еще сложнее пишется. Я приехала из другой части страны.
Симона что-то задумчиво пробормотала. Очки придавали ей вид мудрой феи и делали ее носик похожим на вишенку. Грир с трудом удавалось удерживать улыбку на лице. Поддавшись порыву, она поправила у девочки прядь волос, оказавшуюся во рту, — и непроизвольно отступила на шаг. Нежное маленькое личико, невинные глазки. Вот из-за этого она всегда старалась держаться подальше от детей — зачем травить себе душу.