Грир наблюдала за тем, как последние отважные лучи солнца пронзают ранние сумерки. Холмы на юге Ферндэйл были более пологие, чем те, которые она проезжала на автобусе. Дорога извивалась, словно лента кинопленки на раскручиваемой катушке. Что бы сказал Эндрю, если бы узнал о том, что она обнаружила в записях церкви Святого Петра? Понял бы он ее воодушевление с примесью тревоги? Очень может быть. Он был так чуток, и Грир ужасно хотелось поделиться с ним новостями. Эндрю был единственным, кому она вообще хотела об этом рассказать.
Она скрестила руки на груди. Ну конечно, он был единственным — ведь она больше никого не знала в Англии. И он знал, что она здесь одна. Только поэтому и примчался за ней, и Грир не должна этим пользоваться, а тем более видеть тут что-то, кроме его врожденной доброты к людям.
— Ты чем-то обеспокоена, Грир. Хочешь об этом поговорить? — заботливо поинтересовался Эндрю.
Да.
— Я в порядке. Здесь так красиво. Если я расслаблюсь еще больше, то просто растаю.
— Серьезно? — Он бросил быстрый взгляд в ее сторону. — Ну, раз ты так говоришь... Только тебе, наверное, неплохо бы распрямить руки, пока кровь окончательно не перестала поступать в эти бедные побелевшие суставы.
Он был прав. Рассмеявшись, она опустила руки на колени.
— Вы ничего не упускаете, доктор. Наверное, это оттого, что приходится часто работать с пациентами, которые в силу своего возраста не могут ответить на все ваши вопросы.
— Возможно, — неопределенно ответил Эндрю.
Это было не больно. Впервые с тех пор, как Коллин умерла, Грир было не больно думать и говорить о детях. Она глубоко вдохнула, и воздух показался слаще. Эндрю погрузился в молчание. Он, должно быть, удивляется ее реакции не меньше, чем она сама, и наверняка не ожидал, что она начнет обсуждать его работу. Но ведь ему было неизвестно, что произошло за это время. Пока Грир еще не обрела долгожданный отчий дом, но уже находилась на правильном пути, так что не сомневалась в том, что со временем доберется до него.
— Придерживай шляпу, — посоветовал ей Эндрю, свернув с мощеной улицы на изрезанную колеями дорожку между высокой живой изгородью и голыми деревьями, клонившимися к дороге от морских ветров.
Рассмеявшись, Грир схватилась одной рукой за приборную панель машины, а другой за бедро Эндрю. Под колеса машины то и дело попадали известняковые камешки, и Грир бросало из стороны в сторону. Резко свернув вправо, они сделали привал на обочине дороги над утесом с нависшими скалами.
— Ух ты! — воскликнула Грир, сильнее сжимая руку Эндрю. — Фантастика. Если бы кто-то изобразил это на картине, выглядело бы неправдоподобно.