Было еще не поздно, но день выдался утомительным, поэтому ей хотелось поскорей лечь в постель. Стянув одежду, она поежилась, стоя в бюстгальтере и трусах. Закаленное племя эти британцы. Они, кажется, даже гордятся тем, что по ночам распахивают окна — убеждены, что ночной воздух более здоровый. Безумцы, подумала Грир, пуская ледяную воду в раковину над оголенной оцинкованной трубой. На смесителе была выведена буква «Г», видимо обозначавшая горячую воду, но никакой горячей воды не наблюдалось. Батарея тоже не грела, хотя периодически звенела и издавала угрожающее шипение. Грир ощупала кровать на предмет бугорка, в котором она всегда распознавала бутыль горячей воды, и простонала, не обнаружив ее под стеганым одеялом.
Проворными движениями она растерла бунтовавшую против такого обращения кожу заиндевелой махровой мочалкой.
— Никакого душа по ночам, — постановила миссис Файндлэй. — С желающими помыться потом не сладить, а они будят постояльцев.
За все время Грир встретила только одного жильца — бледного молодого человека, который, по словам хозяйки, «делал какую-то работу на католическую тему». Он дважды повстречался ей в холле и оба раза лишь скромно кивнул в знак приветствия; на завтраке она его никогда не видела. Судя по тому, что Грир прочитала о Дорсете, эта область была средоточием католической истории, богатым разнообразными памятниками, а озабоченное выражение лица юноши говорило о том, что звук воды в душе — последнее извсего, что могло бы его отвлечь.
Усмехнувшись, Грир вытащила фланелевую ночную рубашку из расшатанного ящика комода с мраморным верхом. Грир была просто влюблена в эту чудную страну и ее жизнерадостных жителей. Англия была в ее крови, и с каждым днем она сильнее и сильнее ощущала родство со всем, что ее окружало.
Слуховые окна в стене открывались на улицу. Вид за окном Грир уже помнила наизусть. Узкий внутренний дворик, залитый бетоном и окруженный плетеными деревянными заборчиками, и двойные ворота, ведущие на заднюю аллею. Закутавшись в ворсистый купальный халат, натянув до колен высокие носки и спрятав ноги в меховые тапочки, она толкнула одну створку окна. Ночью открытое пространство выглядело гораздо лучше: темнота скрыла ряды мусорных баков и растений в горшках, которые уже успели завянуть от первых морозов. Шиферные крыши домов отражали лунный свет. Несколько показавшихся на небосводе звезд были похожи на булавки из полированной стали, приколотые кем-то на бесконечно далекую небесную гладь.
Где-то на востоке Эндрю тоже, должно быть, готовится ко сну. Грир ни разу не видела его спальню и не могла представить, какой она должна быть. Но если он выглянет в окно, то, возможно, увидит те же самые звезды в чернильно-черном облачении небосвода. Подумает ли он о ней, или же она придает слишком большое значение нескольким последним часам?