Она встала убрать со стола, стараясь не смотреть в глаза Кормаку. Он поймал ее за запястье, когда она собиралась убрать стоявшую перед ним тарелку, взял нож и вилку другой руки и положил их на стол.
— Оставь это, Нора. Я все сделаю позже. — Он встал и взял ее за руку. — Я знаю, день был долгий, но, может, ты согласишься совершить небольшую прогулку? Я хотел тебе кое-что показать.
— И что же?
— Если я тебе скажу, то это не будет сюрпризом, верно? — он остановился. — Тебе стоит надеть резиновые сапоги.
Нора посмотрела на него с сомнением.
— Думаешь, сюрприз, для которого нужны резиновые сапоги, стоит того?
Кормак кивнул. Она вытащила сапоги из машины и надела их, опершись о задний бампер; Кормак сделал то же самое. Потом он повел ее через пролом в каменной стене на пастбище, что располагалось на холме за домом. Трава была скошена почти до земли, и кучка пасшегося на выгоне скота наблюдала за их продвижением с типичной коровьей смесью любопытства и отчужденности.
— Куда мы идем? — спросила она.
— Увидишь, — Кормак обернулся к ней, но его улыбка ничего ей не подсказала. Мягкий склон превратился в крутой подъем. — Справа отсюда виден дом Майкла Скалли, — сказал Кормак. — А ферма Брейзилов, должно быть, следующая, ниже по другому концу этого гребня. Вон тот белый дом, — он указал на простое свежевыкрашенное бунгало сразу за холмом, — это дом «Борд на Мона», где этим летом остановилась Урсула Даунз. — При упоминании этого имени Нора ощутила неловкость, вспомнив случайно подслушанный вчера днем разговор. Она не спросила Кормака, откуда он об этом знал.
Тяжело дыша, они наконец добрались до плоской вершины холма, с которой открывался вид на мили вокруг. Это было несложно — вокруг них раскинулись в основном бесконечные болота. Примерно в четверти мили на северо-восток стояла пара бутылкообразных стояков водяного охлаждения, часть старой Лугнабронской электростанции, которую должны были скоро снести. Вдали Нора разглядела красно-белую полосатую дымовую трубу электростанции в Шаннонбридже.
Было уже больше десяти вечера, и солнце садилось под валом темных туч, отсвечивая золотом и заливая горизонт оранжевым, розовым и пурпурным светом. Несмотря на вредное воздействие на качество воздуха, торфяная пыль в атмосфере придавала красоту здешним закатам. Такое напряжение всегда существовало в жизни, красота шла рука об руку с опасностью.
— Как думаешь, что здесь будет жить, когда все болота исчезнут? — спросила она Кормака.
— Не знаю. Я напоминаю себе, что болотам свойственно регенерироваться. Мох не может не расти.