Его ласки пробудили к жизни и ее тело.
– Ты красивая, я люблю женщин, не страдающих анорексией. Которые как ты – живут.
Ее вдруг затопила дикая ревность ко всем другим женщинам, которых он любил.
– Откуда ты знаешь, что я живу?
– Просто знаю. Ты живешь, но в раковине. Я выманю тебя из нее, извлеку на свет, покажу всему миру.
Она думала, что это пустые слова. Однако целиком доверилась ему.
* * *
Она никогда не любила как взрослая женщина. После того случая с ребенком жизнь ее будто закончилась.
Фрагменты разговоров отца и Флоры. Флора, словно злобный терьер:
– Нам ведь надо не просто ее оградить, но и вылечить. А дома мы ее не вылечим. Ты не можешь. Я не могу. Ее нужно поместить в клинику.
Она слышала шаги отца, слышала, как хлопнула дверь, – так что все в доме задрожало.
Отец согласился пригласить психиатра, чтобы тот ее обследовал. О происшедшем он говорил как о несчастном случае.
– Ты должна жить дальше, – уговаривал он. – Ты молодая, у тебя вся жизнь впереди.
Он не понимал, что для нее жизнь осталась позади.
* * *
Ее таскали по специалистам, отец приглашал самых лучших. Разговоры, разговоры, разговоры. Он стал брать ее с собой в поездки, показал ей свою фабрику. Цифры, расчеты, но в голове ничего не хотело задерживаться. Он принес домой электрическую пишущую машинку, Флора закрыла клавиатуру козырьком, чтобы она не видела клавиш.
Когда Флора с сестрой уехали на Мадейру, отец взял ее к себе в спальню.
– Спи здесь, чтобы я видел тебя, когда засыпаю и просыпаюсь. Если я и понаделал ошибок, то не специально, я хотел для тебя самого лучшего, ты – все, что у меня осталось, Жюстина, из того, о чем я когда-то мечтал, что имел, ты – единственное, что у меня есть.
– А как же Флора? – прошептала она.
– Флора? Да, конечно. Флора тоже.
Она лежала во Флориной постели, на Флориной подушке. Смотрела на отца новыми глазами. Молодость его уже давно минула. Волосы у него были больше не каштановые, а клочковатые, темные, брови торчали кустами. Он сидел на стуле возле туалетного столика Флоры. Смотрел в зеркало.
– Чего бы тебе хотелось, Жюстина? – спросил он, плечи его были напряжены.
У нее не было ответа на этот вопрос.
Он перегнулся через столик:
– Этот мужчина... который... подошел к тебе так близко? Ты можешь не рассказывать, кто это. Но... он был для тебя важен?
* * *
Она выскочила из комнаты в длинной ночной рубашке.
Встала за дверью и молчала.
Отцу пришлось ее выманивать, уговаривать. Он протянул ей почтовый рожок, словно тот должен помочь, словно она маленькая девочка, которую можно утешить игрушкой.