Старики уже ухватились за шлюпку, и только Георг собрался было попытать свой последний шанс и, вторично отвязав шлюпку, пустить ее по воле волн, как вдруг со скоростью пули налетел резкий порыв ветра. «Роза ветров», подхваченная шквалом, быстро понеслась вперед, а плоскодонка с обоими стариками на штевне нырнула носом в воду. Пришлось им отпустить шлюпку и повернуть домой, навстречу шторму.
Через десять минут уже невозможно было различить ни лодку, ни причал в стремительном потоке хлынувшего как из ведра ливня.
Промокший до нитки Георг сидел под парусом, с которого струйками стекала вода, и не сводил с него тревожных глаз.
Но парус, смутно белевший во мгле, — словно по узкому извилистому фарватеру — нес яхту вперед. Гром грохотал над островками, ветер гнул деревья, и буйная листва на них меркла под ударами крупных, как орех, градин.
«Воры! Жулики!» — все еще звучало в ушах Георга.
Ветер тянул за собой «Розу ветров», и больше никто не помышлял переменить курс и плыть домой. Так шли целый день и далеко за полночь, не смея причалить к берегу. У Георга по рту маковой росинки не было, если не считать нескольких кусков полусырой рыбы, которые сунул ему Эрик.
Повсюду — на парусах, на воде, в отсветах молний — Георгу мерещилось злобное, искаженное гневом лицо, налитые кровью глаза и искривленный рот. «Воры! Жулики!» Как он, Георг, осмелился подумать о том, чтобы плыть домой. Ведь они — воры, жулики. А «Роза ветров» — краденая! И как он не понимал, что их ожидает в городе. Ведь теперь у них не будет там ни одного друга. Весь мир рухнул для них. Они — преступники, изгои, люди вне закона, навеки осужденные скитаться по воле волн.
Большей частью мальчики плыли по ночам, а днем прятались и отсыпались в какой-нибудь надежно скрытой тростником и деревьями бухте. Уже двое суток они держали курс на остров Толлерё в надежде выменять немного соли и хлеба у старого Флинты. Был тихий вечер, и паруса бессильно повисли в неподвижном воздухе.
Фабиан почти голышом лежал в угрюмом полузабытьи на крыше рубки. Его уши обгорели на солнце, а лицо стало таким смуглым и худым, как у индуса. Изуродовавший щеку след от укуса собаки плохо затягивался…
Собаки были злейшими врагами мальчиков. Не приди Георгу в голову мысль защищаться от них с помощью аммиака из бортовой аптечки торговца лососями, мальчики бы, наверно, просто умерли с голоду.
Поначалу они довольствовались тем, что обирали чужие сети. Они рыскали в первые часы серых, мглистых рассветов, высматривая вдоль берегов буи переметов, удочки, неводы, мережи, рыбные садки. Но вскоре они на рыбу уже смотреть не могли и принялись за ночные набеги на подвалы, сады, оранжереи и курятники.