Эти мысли заставили Камиллу вспомнить о Россе с его пресловутым мостом. Он неоднократно возвращался к своей любимой теме, превратившейся для них в яблоко раздора. Правда, приходится признать, что мосты не оставляют на лице земли уродливых шрамов. А красивый мост может даже стать произведением искусства, чего не скажешь о железнодорожном полотне. Тем не менее, она не уступит Россу в этом вопросе, не поддастся на уговоры. Ему не удастся втянуть ее в авантюру.
У подножия холма, сразу же за рельсами, в реку вдавалась береговая коса. Единственное место, где спуск к реке не отделен от суши уродливым стальным барьером. Камилла никогда там не была. Она начала спускаться с крутого берега, притормаживая каблуками, чтобы не заскользить по земле, покрытой сухими листьями. Она хваталась за ветки кустов, боясь разогнаться слишком сильно. Через несколько минут оказалась возле железнодорожного полотна, которого не было видно из дома. Один конец сияющего стального пути терялся в направо Уэстклиффа, другой исчезал из поля зрения за Грозовой горой. Камилла перешла рельсы и, шагая по жесткой траве, вскоре оказалась у огромной ивы, за которой начиналась береговая полоса. Здесь она обнаружила руины старого деревянного дока и небольшого эллинга с давно провалившейся крышей. Ветер с реки доносил соленый запах ила, оставленного на берегу отливом.
Камилла взобралась на полуразвалившийся док и стала его осматривать, обогнув прогнивший эллинг. За ним простирались густые заросли кустарника, тянувшиеся до самого края покрытой галькой прибрежной полосы. Здесь дикая растительность почти полностью поглотила результаты человеческого труда.
Неожиданно она поскользнулась и ухватилась за ветку, чтобы не упасть. Выбравшись на более сухую почву, она заметила какой-то предмет, застрявший в глубине куста. Она с любопытством раздвинула ветки и достала нечто похожее на гибкий прутик, примерно в фут длиной, с потемневшей серебряной ручкой.
Хотя серебро сильно потускнело, Камилла различила на ручке гравировку в форме маленькой хризантемы. Деревянная часть прутика торчала над землей, что уберегло ее от гниения, но отнюдь не от воздействия переменчивых стихий.
Конца прутика свисал насквозь прогнивший кожаный ремешок.
Камилла вдруг поняла, что держит в руках женский хлыст для верховой езды. Кому он принадлежал и как попал в такое неподходящее место? Как бы то ни было, она отнесет свою находку домой, почистит, отполирует серебро. Если после этого хлыст приобретет пристойный вид, она, она, возможно, воспользуется им, когда поедет кататься верхом. Конечно, кто-нибудь из домашних должен знать, чей это хлыст. Может быть, он принадлежал ее матери? Камилла легко могла себе представить Алтею с таким хлыстом в руках, только не потускневшим, а отполированным и сверкающим на солнце.