— Когда я увижу своего дедушку? — спросила она.
Грейс покачала головой.
— Мне об этом ничего не говорили, мэм. Хотя я знаю, что мистер Джадд спрашивал о вас. Мне сказала об этом сиделка.
Сделав очередной неуклюжий реверанс, служанка вышла.
Оставшись одна, Камилла смогла пристально, не спеша осмотреть очень приятную комнату, которая некогда принадлежала Алтее Джадд. Каминная доска из розового мрамора над бойко потрескивающим огнем украшена лепным узором в виде листьев розы; на ней тикали позолоченные и покрытые эмалью французские часы. Мягкий ворсистый ковер почти такого же золотистого оттенка, как и покрывало на кровати, светло-серые обои с золотистым цветочным узором. Маленький, серый с позолотой, письменный столик с соответствующим стулом; вероятно, сидя за ним, ее мать, любившая вечеринки, писала многочисленные приглашения. Уютный шезлонг с розовой обивкой приглашал к мечтательным раздумьям. Тяжелые парчовые портьеры, выцветшие и немного потрепанные, занавешивали высокие окна и застекленные французские двери. Потолок был необычайно высоким, в центре красовалась лепная розетка, к которой была подвешена хрустальная французская люстра.
Камилла подошла к одной из дверей, открыла ее и оказалась на маленьком балконе, выходившем к реке. Усилившийся ветер обрушил на нее россыпь дождевых капель, но Камилла постояла там некоторое время, пытаясь разглядеть реку с той довольно высокой точки обзора, какую предлагала Грозовая Обитель. Однако дождь и сумерки сильно затрудняли задачу; она закрыла дверь и поторопилась вернуться к теплу камина. Возможно, завтра день будет ясным и ей удастся насладиться великолепным видом на Гудзон со своего балкона.
Вода в кувшине, как и обещала Грейс, была горячей; накинутое на его крышку полотенце сохранило тепло. Камилла с наслаждением принялась мыться. Светло-зеленый кусок мыла в футляре, имевшем форму лепестка розы, источал тонкий и нежный запах. Не странно ли обнаружить подобную роскошь в столь отдаленном месте? Хотя, имея деньги, все можно заказать из Нью-Йорка, или Парижа, или Лондона, если на то пошло. И при этом Джадды экономили на экипаже, не держали собственных лошадей…
Надев чистую английскую блузку с длинным рукавом и свежую, хотя и чуть помятую, синюю юбку, Камилла расположилась в шезлонге и стала ждать, когда дедушка позовет ее к себе.
Она расслабилась, наслаждаясь пульсирующим жаром камина, и начала припоминать то немногое, что знала о тете Гортензии, старшей из трех сестер. По рассказам матери Камилла составила себе представление о женщине с неукротимым нравом и непомерным тщеславием. Между старей и младшей сестрами не было взаимной любви. Однажды, когда Камилле было не более семи ее мать вскользь заметила, что Гортензия всю жизнь страдала от неразделенной любви к самой себе. Эти слова сохранились в памяти Камиллы, хотя они и имели для нее очень мало смысла тогда и оставались непонятными теперь.