— Если желаете, я готов встретиться с вами, как только приведу бумаги в порядок. Существуют некоторые юридические процедуры, через которые предстоит пройти. Я могу сам сделать заявление для прессы и оградить вас от общения с репортерами.
Камилла поблагодарила мистера Помптона и, когда он ушел, с тяжелым сердцем повернулась к Россу, который выглядел до того разгневанным, что она не знала, как себя с ним вести.
— Я не буду произносить приятных речей, — заявил он. — Разумеется, я увольняюсь. Уверен, вы найдете других советников, работать с которыми вам будет спокойнее, чем со мной. Постараюсь через неделю-другую полностью исчезнуть из поля вашего зрения.
Гневное осуждение, с каким Росс отнесся к ее решению, показалось Камилле настолько несправедливым, что ей не хотелось позволить ему уйти, пока она не предоставит каких-либо доводов в свою защиту.
— Хотите прочесть письмо дедушки? — предложила она Россу.
Он покачал головой.
— Нет, благодарю покорно. Уверен, что это письмо написано слабым, смирившимся с поражением стариком, а не тем Оррином Джаддом, которого я знал много лет. Никакое письмо не изменит моего отношения к тому, что он сделал.
— Но я и не рассчитываю на это… — начала Камилла, но он не стал ее слушать. Росс Грейнджер быстро вышел из комнаты, как бы боясь окончательно утратить контроль над собой.
Оставшись одна, Камилла села за стол и посмотрела на портрет дедушки. Она чувствовала себя растерянной и опустошенной. Все оказалось труднее, чем она ожидала. От былого радостного возбуждения не осталось и следа. Только Бут хоть как-то поддержал ее и попытался скрыть разочарование. Летти советовала ей уехать. Гортензия была вне себя от обиды и негодования. И даже Росс, не являющийся членом семьи, дал волю своему раздражению.
Она ощущала себя беспомощной и непоправимо одинокой. Слезы потекли у нее из глаз, прежде чем она нашла в себе силы, чтобы попытаться справиться с ними; Камилла бессильно уронила голову на руки.
В таком положении и застал ее Росс, вернувшийся в библиотеку. Он стоял у стола, пока она безуспешно старалась вытереть с лица слезы.
— Ничего не поделаешь, — сказал он. — Вам придется встретиться с репортерами. Они не удовлетворены сухим отчетом Помптона. И что еще хуже — сейчас с ними беседует Бут, он только их раззадорит. Газетчики хотят видеть вас только вас, и не следует осуждать этих людей за то, что они хотят добросовестно выполнить работу.
Камилла посмотрела на него с паническим страхом.
— Но… что я им скажу? Я… сама плохо ориентируюсь в сложившейся ситуации. К тому я, наверное, ужасно выгляжу.