Глаза у демона Олега были жуткие: желтые. С вертикальными зрачками.
— За любовь, — Ирина подняла бокал с остатками вина на дне. — Ты пить не можешь? Ты не ешь, не спишь, так?
Демон молчал.
— Расскажи мне о себе? — не чувствуя отпора, Ирина наглела. — Раз уже ты в меня вселился, а не в кого-то другого… Мы почти родственники, так?
Демон молчал, но глаз не отводил.
— Ты был человеком? Откуда ты явился? Расскажи, мне же интересно…
Демон приподнял уголки губ.
— Хорошо, — Ирина вздохнула. — А почему ты вселился в меня? Разве я что-то могу? Почему не в министра какого-нибудь, не в миллионера… Почему ты не вселился прямо в Катю, если тебе так приспичило ее спасти?
Демон откинулся на спинку кресла. Наконец-то опустил глаза:
— А ты сама как думаешь?
— Никак, — призналась Ирина. — Я не имею понятия, чего ты ко мне привязался.
— Ты ведьма.
— Да какая я ведьма, — Ирина вздохнула. — Я шарлатанка самая настоящая, кручу-верчу, обмануть хочу…
— А кем ты мечтала стать в детстве? — вдруг спросил демон. — Ведьмой?
— Врачом, — призналась Ирина.
— Зачем?
Ирина задумалась.
— Низачем. Просто так.
— Помогать людям?
— Ну что ты за… — Ирина осеклась. — Какое там — «помогать людям»? Мне бы кто помог! Я всю жизнь одна-одинешенька, ни деньгами поддержать некому, ни блатом, ни слово доброе сказать… Отец алкоголик, мать пьянчуга! Ну, поступила я в медучилище, ну, покрутилась в поликлинике сестрой… Знаешь, какие там зарплаты? Кому я с такой зарплатой помогу?!
* * *
Катя поправила макияж перед зеркалом. Улыбнулась; счастливое лицо, бледное под тональным кремом, с заплаканными глазами, заплаканными и веселыми… Как много может случиться в один день. Крах и возрождение. Конец и начало.
Она подмигнула своему отражению. Сейчас она вместе поедут домой. Их встретит Джина.
Она засмеялась.
Из уборной было два выхода; продлевая счастье, Катя прошлась по маленькой крытой оранжерее. Постояла у аквариума с большими красными рыбами. Потихоньку вернулась в зал.
Тихонько играла музыка. Макс сидел вполоборота, лицом к выходу из уборной, куда ушла Катя; не видя ее, он разговаривал по телефону. Сквозь тихий шум и нежную музыку до Кати долетела сперва интонация: мурлыканье. Мягкий рокот. Мед и сливки, шелк и бархат, голос влюбленного мужчины.
А потом она услышала слова.
— Солнышко, — говорил кому-то Макс. — Сегодня никак, я занят. А завтра обязательно. Люблю, люблю, моя лебедушка. Спокойной ночи, и до завтра.
* * *
— …Ты знаешь, что такое работа в этой поликлинике? За гроши? Ну и послала я все подальше, пошла, где денежно… То есть я думала, что там денежно… как я пришла, та фирма накрылась… Ой, да зачем я это все рассказываю? Оно тебе надо? Ты о Кате, вон, беспокоишься, она из продвинутых, и чувства у нее продвинутые: любовь там, благородное чувство вины… А мне не положено!