Баронесса прошла мимо них в большой зал, обшитый темными панелями зал, бросив через плечо:
— К камину, Грейс, и выпьем! Как вам нравится наш парадный зал? Когда-нибудь я уберу все эти мрачные панели и отделаю все белым и золотом. Якоб волнуется, как будут смотреться на этом фоне его трофеи, но я уберу и их.
Головы оленей и лосей висели рядом с огромными мечами и старинными пистолетами.
— И семейные портреты не забудь, дорогая.
Грейс удивилась: портреты смотрелись тут прекрасно, ярко и декоративно. Возможно, Эбба была уязвлена, поскольку у неё самой не было столь знатных предков?
— Обязательно, — согласилась Эбба. — Я устала жить под их скептическими взглядами. Впервые войдя сюда, я сразу поняла, что никогда не дождусь от них одобрения. Вначале думала, они меня не любят потому, что я молодая. Но потом поняла — из-за того, что я живая. Просто, правда? Якоб, это я тебя дразню. Обещаю их не выбрасывать, пока…
— Пока я жив?
— Вот именно. Но мог бы сформулировать и мягче, — буркнула — заворчала Эбба. — Я уберу их на чердак, пусть торчат там вместе с привидениями. Такие большие дома в наши дни просто не под силу. У меня полно работы. Похоже на Англию, Грейс?
— Все то же самое.
Эбба казалось женщиной серьезной, но под этой оболочкой явно бурлили скрытые страсти, делая её гораздо жестче флегматичного мужа. Откуда это все? От неудовлетворенности старым мужем? От неприятия традиций его предков? От жизни в такой глуши? Или ей недоставало детей?
Грейс приняла от Якоба бокал шерри. Да, явно она ехала сюда не напрасно.
— Не удивляйтесь и не пугайтесь, если ночью услышите что-то наверху, — предупредила Эбба, проводив Грейс в просторную гостевую комнату с кроватью под балдахином. — Там в холода скрипят полы. Слишком дорого отапливать комнаты, которыми мы не пользуемся.
— Королева на чердаке, — улыбнулась Грейс.
— Что?
— Польсон рассказывал о дворце, где король Густав держал королеву на чердаке.
Глаза Эббы насторожились.
— Надеюсь, вы не думаете, что Густав держит Виллу под замком.
— Конечно нет, — кивнула Грейс.
— У нас на чердаке нет ничего, кроме остатков старой шведской мебели.
— Вы ведь не шведка? — вдруг спросила Грейс.
— Почему вы так решили?
— Вы говорите о шведских вещах, как иностранка.
Эбба улыбнулась:
— Вы очень наблюдательны, Грейс. Я действительно не шведка — немка. Когда-то я была актрисой и приехала сюда с труппой. Тогда мне было восемнадцать, и домой я больше не вернулась. Прошло уже двадцать лет, но я все ещё воспринимаю шведскую жизнь со стороны. Неудивительно, что муж возмущается. Но надо быть честной, правда?