— Это правда, Цовев, — медленно произнес Орел. — Странно, что мы не вспомнили об этом раньше.
— Было не до того, — печально произнес Воробей. — Какие будут предложения?
— Можно мне сказать? — с необычайной вежливостью осведомился Удаган. Ему дали слово, он пятерней откинул светлые волосы назад. — Есть ли выгода дому Гепарда от того, что Халвард стал не Барсом, а Охотником?
— Безусловно, — кивнул Цовев.
— Какая? — засомневался Лев.
— Один из самых сильных Домов, — заметил Юнко.
— Они сильны не поэтому! — возразил Удаган. — У них сильные эймы, их Дом больше, чем некоторые другие, но разве Охотник чем-то выделяет их? Кто-то замечал подобное?
— Нет, — изрек Каракар.
— Говори короче. Что ты предлагаешь? — осведомился Омри, поправляя камзол.
— Не имеет значения, из какого Дома будет следующий Охотник, Дом ничего не выгадает от этого. Поэтому надо руководствоваться одним: какой из Домов может пожертвовать одним молодым эйманом без ущерба для себя. Я хотел сказать без большого ущерба.
Все оглянулись на Баал-Ханана.
— Молодым эйманом должен пожертвовать я? — усмехнулся Воробей.
— У тебя самый большой Дом, — заявил Орел. — Три эймана берут имя на осеннем Обряде. У меня, например, один — внук Беркута. А у некоторых и вообще никого.
— Я не могу такие вопросы решать, — отказался старик. — Кажется, твой младший брат берет имя осенью? — посмотрел он на Юнко.
Цовев прищурился:
— Ты хочешь, чтобы я решил вопрос, который не может решить глава Дома?
— Не будем ссориться, — успокоил всех Каракар. — Из десяти Домов нашлось по одному добровольцу, чтобы рискнуть жизнью и убить Охотника. Сколько человек из Домов, поддерживающих заговор, берут имя осенью?
— Одиннадцать, — без запинки ответил Цовев. Кажется, этот вопрос волновал его, и он хорошо подготовился.
— Мне кажется, — завершил Авиел, — из одиннадцати человек можно найти добровольца.
— Можно, — хмыкнул Удаган. — Если кто-нибудь убедит их, как прекрасно отдать жизнь за других эйманов. По-другому никак.
— Подождем добровольцев, — подвел итог Баал-Ханан. — Тот, у кого в Доме он найдется, даст знать Авиелу. Тогда и обсудим, что делать дальше.
С этим никто не мог поспорить.
Отец задержался поговорить с Беркутом, а Удаган отправился домой, хотя идти туда не очень хотелось: у брата вовсю разгорелся медовый месяц. Ал с Ранели, конечно, старались держать себя в рамках приличия, но если они сидели и в разных концах комнаты, воздух между ними искрил. Ему приходилось нелегко, но он жалел Катрис: наблюдать чужое счастье, когда возможно навсегда потеряла свое, — что может быть тяжелее? Но и оставаться у Беркута он не мог. Двоюродные братья относились к нему с холодным равнодушием — так и не приняли в семью Льва и наверняка ждут, что он вот-вот всех предаст и вернется к Гепарду.