— Я обычно к полудню только просыпаюсь, встала исключительно из-за вас!
— Извините, — буркнул Глеб в чашку с кофе. — Уснул как-то. Не заметил.
Хорошо, что она не спросила, почему он не ушел домой. Глеб не смог бы объяснить. Маленький мальчик в здоровом двадцатишестилетнем парне очень боится темноты… прежде всего в самом себе.
Женщина, позевывая, лениво намазывала хлеб маслом, резала на маленькие кубики и кидала в рот.
— А вы кем теперь работаете, раз из медицины ушли? — спросил он, когда молчание сгустилось над столом, точно хмурое сонное облако.
— Не работаю я, — сообщила хозяйка. — Книжки пишу. Кто же это за работу считает?
— А, — сказал он вежливо. — Любовные романы?
— Угу, порнуху. Как звездолет трахается со сверхновой.
— Фантастику, что ли? А как ваша фамилия?
— Эл Тимошина. Читали что-нибудь?
— Вроде нет, — неуверенно сказал Глеб. Книжек он давно в руки не брал. — А Эл — это?..
— Людмила. Мила. Люся, — отчеканила хозяйка. — Кто уж как извратится.
— А я Глеб. А про… магов вы тоже пишете?
— Производственные романы, что ли? Где же ты тут фантастику видишь? Не-а. Неинтересно. А ты имеешь что рассказать?
Рассказать? Как он обратился за помощью к волшебникам, и те радостно и жадно вцепились в занятную новую игрушку, магический феномен, с какого-то перепугу свалившийся прямо к ним в руки? Помнится, он тогда еще собирался жениться на Кристине. А ведь жена — не то что девушка, с которой встречаешься, — ее не устроит ежемесячное недельное отсутствие благоверного под семейной кровлей без каких-либо веских оснований. В принципе, он мог бы ей врать, и достаточно убедительно (напрактиковался за половину жизни) — но долго продержался бы?
А ведь если подумать, ему в ИМФ ничего не обещали. Обследуем. Сумеем понять — конечно, поможем! Ты не против, если к тебе будут применять умеренные меры воздействия? И сами же наворотили таких дел (наверное, меры воздействия кому-то из подопытных показались не слишком умеренными), что он сумел выбраться из запертой лаборатории и потом…
Глеба передернуло.
— Нет, — сказал он и залпом допил остывший кофе. — Нечего мне рассказывать.
Людмила смотрела на него вприщур из-под светлой челки. Не поверила, конечно, но привязываться не стала. Хорошая тетка. Понимающая.
— Ну, Глеб, и чем же вы намерены сегодня заняться?
Выпроваживает. Давно пора.
— Спасибо. Пошел я.
Хозяйка последовала за ним в коридор, встала, зацепив пальцы за хлястики мешковатых джинсов. Наблюдала, как он натягивает кроссовки.
— Какой способ самоубийства, говорю, выберете сегодня?
— Отвалите, а?
Людмила засмеялась.