Ох, что-то мне не верится.
А если это и так, тогда зачем они вообще нужны со своими первобытными знаниями, когда моя Марья Петровна сработает куда как лучше? И пусть она при этом не знает ни одного латинского названия растений, даже крапиву величая жгучкой, но ведь важен результат.
Вот потому-то я и поднапряг ее перед отъездом, чтобы она приготовила питье для царя.
Поначалу она упиралась, поскольку Бориса Федоровича в глаза не видела, а на основании моих рассказов могла сделать лишь самые общие выводы типа «сердце барахлит», но потом я ее все-таки уболтал, и она состряпала какое-то успокаивающее снадобье.
Правда, при этом она заверила меня, что особой силы в нем нет и если что-то серьезное, то понадобятся совсем иные травы, а какие – опять-таки надо смотреть на страдальца, но для ободрения, то есть в качестве легкого стимулятора, если моторчик немного пошаливает, вполне годится.
Кстати, Годунов брать у меня фляжку с отваром поначалу вообще отказывался. И дело не в опасении, что я его отравлю. Эта победа, видишь ли, так благотворно на него подействовала, что он, считай, выздоровел.
Интересно, эйфория сродни впадению в первую стадию маразма? Глядя на царя, мне почему-то показалось, что да. Потом-то он все-таки принял у меня фляжку, но так на нее смотрел, что я сразу понял – не притронется.
Ну и ладно. Наше дело – предложить, а его…
Перед самым уходом от царевича мне показалось, что я себя чем-то выдал. Во всяком случае, он очень странно на меня посмотрел и тихо, глядя куда-то в сторону, произнес:
– Батюшка как-то обмолвился, что уж больно много изменщиков на Руси развелось. Что ни князь, что ни боярин – почитай, все волками глядят. Случись кака беда, вовсе опереться не на кого.
– Нынче-то его воеводы победили, – нарочито бодрым тоном заметил я.
– Победили, да не до конца. К тому ж все одно – не по душе боярам, что на троне Борис Федорович. – И после небольшой паузы вдруг жалобно спросил: – Ты-то хошь нас не бросишь, княж Феликс Константиныч, коль вовсе худо дела пойдут?
– Прежде чем до тебя добраться, придется убить меня, – твердо заверил я его. – На икону не крещусь – сам знаешь, что я не православный, но мое слово и без любой иконы крепче булата. Только вначале кое-что доделаю, а уж потом весь к твоим услугам. К твоим и… Ксении Борисовны, – добавил я и невольно посмотрел в сторону бывшей решетки, которой теперь давно не было видно – лишь пустой проем, наглухо заложенный кирпичами буквально через три дня после моего возвращения.
Странно. Вроде бы я особо не обращал внимание ни на нее, ни на любопытный глаз, но, впервые обнаружив, что решетки не стало, внезапно ощутил, будто мне чего-то не хватает.