Константин заснул в ту ночь лишь под утро, сидя на ступеньках вагончика и пристроив голову на самодельные перила. Спать в такой позе было не совсем удобно, но в вагончике имелось только два топчанчика, приспособленные под койки, на одном спал его сын Миша, а на другом – его друг.
Можно было бы прилечь к сыну, но он поначалу вовсе не собирался отдыхать, тревожно поглядывая на туман, ставший под утро еще более разреженным. Однако усталость взяла свое, и Константин ненадолго задремал.
Сон его был прерывистым – голова все время соскальзывала с перил, и он то и дело просыпался, всякий раз всматриваясь в розовеющее небо и порываясь идти к камню, но что-то его удерживало, и Константин вновь оставался сидеть на ступеньках.
Во время очередного своего пробуждения он заметил красноватый краешек восходящего солнца, лениво поднимающегося над темнеющим вдали лесом, и решительно поднялся с места. Потянувшись, сделал несколько шагов к уже видимому сквозь туман камню, затем остановился и вытянул из пачки последнюю сигарету.
Курил он неторопливо, стремясь сдержать свою прыть и оттягивая тревожный момент, когда все выяснится. Руки его дрожали. Он внимательно посмотрел на них, иронично усмехнулся, зло бросил недокуренную даже до половины сигарету и двинулся к камню.
Однако походка его, поначалу твердая и решительная, с каждым шагом становилась все более замедленной, а в пяти шагах от камня он остановился и, вытерев со лба испарину, полез в карман за сигаретной пачкой.
Не сводя глаз с отливающей синевой каменной глыбы, он на ощупь пошарил в пачке, затем заглянул в нее и, не обнаружив там сигарет, в сердцах скомкал и, бросив на землю, вновь неуверенно двинулся вперед. Но, пройдя еще два шага, Константин снова остановился, оглянулся и пошел обратно к белеющей на темной сырой земле пачке.
Подобрав бумажный комочек, он сунул его в карман, еще раз оглянулся на смутно видневшийся сквозь туман вагончик и опять, но на сей раз почти бегом, устремился к камню.
После беглого осмотра верхней плоской части на его лице на мгновение вспыхнула радостная улыбка, которая, впрочем, тут же исчезла, и он приступил к более внимательному осмотру.
Для верности он даже несколько раз, привстав на цыпочки, провел рукой по шероховатой поверхности, после чего, удовлетворенно кивнув, пошел обратно, но через десяток шагов вновь остановился и настороженно оглянулся на глыбу.
Некоторое время он о чем-то напряженно размышлял, затем произнес вполголоса, словно разговаривая с самим собой:
– Да нет, не может быть. Золото тяжелое, а верх практически плоский – как бы он свалился? – однако сразу после произнесенной фразы тем не менее вернулся к камню.