прежняя хворь накинулась на государя с новой силой.
Тогда-то, ближе к концу августа Федор Никитич откровенно переговорил с братьями, выложив перед ними все карты, кроме «воскресшего царевича». Те с ним согласились. Правда, риск имелся, но народ был дюжий, крепкий, азартный и понимал – в большой игре и ставки большие.
Когда на кону трон, против всегда обычно ставят жизнь.
Вдобавок сказался и авторитет старшего брата, который, по заведенному обычаю, был остальным братьям «в отца место».
Спустя пару дней во все многочисленные вотчины и поместья Романовых поспешили гонцы, созывая «боевых холопов» якобы на очередной ратный смотр, благо что принятая на Руси проверка боевой готовности как раз и устраивалась после сбора урожая и прочих полевых работ, а потому никого не могла удивить.
Основную долю прибывающих прибирал к рукам Федор Никитич.
Причин на то хватало.
Во-первых, у остальных подворья новые, потому место под них давали согласно установленным правилам, не разогнаться. Зато у Федора Никитича старое, отцовское. В прежние времена не скупились, выделяли с избытком – есть где всех разместить, есть где спать уложить.
Во-вторых – стратегия. Старший Романов один в Китай-городе – все прочие в Занеглименье, в Белом, стало быть, по другую сторону царских палат.
Значит, и воев у него должно быть примерно столько же, сколько у всех остальных братьев вместе взятых.
Людишек боярин подбирал сам.
Норовил отобрать бойких, наглых и непременно из тех, кто успел побывать в стычках да в походах, а побывал далеко не каждый – из Бориски воевода аховый, вот он и не любил военных затей.
Шибко буйных и драчунов Романов тоже не жаловал – даже из числа своих ратных холопов, оставлял у братьев. Но и тут веская причина. Дело в том, что на Варварке по соседству с романовским подворьем располагался дом, где жили английские купцы.
Более того, чуть поодаль, но тоже почитай рядом, на Ильинке, располагался Посольский двор.
За всеми не уследишь – выпьет какой-нибудь драчун лишнего и пойдет задирать вражье семя. Ладно, аглицкие купчишки – те поспокойнее, не вот осерчают, а на Посольском народец иной, своенравный.
В обычное-то время там тихо, покойно, но тут приехало ляшское посольство, а это, почитай, три сотни родовитой шляхты, если не больше, и каждый второй – с гонором. А заварушка сейчас ни к чему, тихо надо сидеть, очень тихо.
Хотя и тут имелись исключения. Так, например, с подворья своего брата Михаила зазвал Федор Никитич к себе Юрия Отрепьева, которого все звали Юшкой.
Подлинный сын Богдана был копией своего отца, что внешне – такой же коренастый, широкоплечий, с бородой чуть ли не до глаз, что по натуре – любитель дворовых девок и хмельного меду, перебрав которого становился буен и задирчив, лез без разбору в драку, не глядя, кто перед ним.