Я замер, напряженно прислушиваясь и пытаясь понять, что бы это значило. Ветер стих, стало теплее, и, когда я взглянул на небо, то увидел, что оно вовсе не хмурилось, а, наоборот, заметно просветлело. Я даже разглядел довольно широкий лоскут голубизны, проступившей на юге.
Жужжание аэросаней становилось все громче, и хотя звук еще был отдаленным, он явно приближался. Вороны в саду раскаркались, переговариваясь друг с другом.
Я бросил последний взгляд на самолет, тускло поблескивающий со дна ложбины, потом повернулся и бегом бросился к дороге.
Пока бежал, я изо всех сил напрягал слух, стараясь расслышать гул аэросаней, но тщетно. Я тяжело дышал, визгливо шуршала ткань куртки, сапоги шумно проваливались в снег, ветки деревьев звонко хлестали меня, и различить в этой какофонии звуков шум работающего двигателя было практически невозможно. Ноги скользили и разъезжались в разные стороны, сапоги на мне были тяжелые, и я очень скоро выбился из сил. Буквально через несколько минут я перешел на шаг, а впереди лежала еще добрая половина пути. Как только я перестал бежать, сразу же стал слышен рев двигателя. Аэросани были где-то совсем близко, за деревьями, — во всяком случае, мне так показалось. Оттуда же доносился и лай Мэри-Бет. Прислушиваясь, я прошел еще ярдов двадцать, пока сердце не стало биться ровнее, потом сделал глубокий вдох и опять побежал.
Сначала я разглядел свою машину — темно-зеленый фургон, припаркованный у обочины. Он замаячил передо мной каким-то темным пятном, но затем, вынырнув из-за деревьев, неожиданно приобрел ясные очертания. Потом я увидел брата, который стоял возле машины, издалека напоминая гигантский красный маяк. Рядом с ним был мужчина пониже — он-то как раз и сидел в аэросанях; двигатель сейчас работал вхолостую, извергая густое облако светло-серого дыма.
Я сразу узнал этого тщедушного старика, одетого в оранжевую охотничью куртку. Это был Дуайт Педерсон — хозяин близлежащей фермы. Через плечо у него было переброшено ружье.
Завидев Педерсона, я опять перешел на шаг. Мне оставалось пройти еще ярдов тридцать, но я мгновенно сообразил, что, если Джекоб уже успел натворить глупостей, пустившись в разговор со стариком, мой разгоряченный вид после бешеной гонки по лесу лишь усугубит положение. Я заставил себя идти медленно, даже вразвалку. Засунув руки в карманы, я виртуозно лавировал меж деревьев, демонстрируя спокойствие, выдержку и непринужденность.
Педерсон увидел меня первым. Он уставился в мою сторону, очевидно, соображая, кто бы это мог быть, потом, наконец узнав меня, поднял руку в знак приветствия. Улыбнувшись, я помахал ему в ответ. Джекоб что-то говорил старику, причем очень быстро. Я не мог расслышать, что именно, но, похоже, он с ним спорил. Мой брат отчаянно жестикулировал и тряс головой. Увидев, что Педерсон машет мне, он бросил панический взгляд в сторону леса, но говорить все равно не перестал. Педерсон, казалось, совершенно не слушал его. Он резко нажал на газ — видимо, собираясь ехать, — что-то сказал Джекобу и указал рукой на снег.