А потом пришел день Аварии. Моуз ждал меня, как обычно. Мы поговорили об игре «Уайт Сокс» и «Янкиз», об островах Карибского моря (даже не спрашивайте меня, почему), о восемнадцатой и двадцать первой поправках к Конституции (абсолютно не имеющих смысла ни для него, ни для меня) и, конечно, о неспасении того злосчастного робота.
Мы болтали во время обхода территории и наконец добрались до точки, где надо было на несколько минут расстаться, потому что мне снова поручили дополнительно проинспектировать сектор Н, куда Моузу заходить не разрешалось: его программой не предусматривался ремонт находящейся там тяжелой машинерии.
Я шагал по сектору Н, внимательно глядя по сторонам, когда внезапно вырубилось электричество, и все огромные механизмы вдруг остановились, а лампы отключились. Постояв пару минут в темноте, я решил вернуться на свой пост и сообщить о неполадках начальнику, если обслуживание этого участка не входит в обязанности других смотрителей.
Я стал пробираться среди металлических громад на ощупь, но электричество также внезапно включилось, и яркие огни вспыхнули во всю мощь. Ослепленный, я оступился и свалился прямо в громадный станок, который начал плющить и перемалывать что-то на своей рифленой поверхности. Словно со стороны я услышал до боли знакомый надрывный крик и осознал, что аппарат плющит и перемалывает меня.
Я пытался освободиться, вырваться из жадной железной пасти, но меня уносило все дальше и дальше. Что-то снова впилось мне в ноги, превращая их в крошево, и я опять истошно закричал, а потом мне, как во сне, привиделся Моуз, одной сильной рукой удерживающий станок, а другой — вытаскивающий меня из смертельной ловушки.
— Стой! Не лезь сюда, ты тоже погибнешь! — хрипел я. — Меня не спасти!
Он продолжал высвобождать меня из стальных зубов.
Последнее, что я услышал перед глубоким обмороком, были слова, сказанные слишком спокойным для ситуации голосом: «Ты не Кэти».
* * *
Я пробыл в больнице месяц. К выписке у меня имелись два протеза вместо ног, титановая левая рука, шесть уже сросшихся своих ребер, нехилое выходное пособие и сносная пенсия.
Лишь раз ко мне в палату заглянул представитель компании, и я спросил его о судьбе Моуза. Он сказал, что они до сих пор размышляют, как быть. С одной стороны, он герой-спаситель, с другой — он серьезно повредил станок стоимостью в несколько миллионов баксов и не подчинился своей программе.
Когда я оказался дома и осторожно побродил по комнате на новых ногах, то наконец разглядел, насколько я опустился, во что превратилась моя жизнь после смерти Кэти. Я открыл все двери и окна, пытаясь очистить спертый воздух, и начал убирать мусор. Наконец я добрался до полупустой бутылки виски. Я поднял ее левой, титановой, рукой и замер, пораженный иронией образа.