До сего времени западные аналитики считали, что именно давление со стороны Политбюро заставило руководство КГБ действовать поспешно с арестом „кротов“ и казнью, по крайней мере, 10 человек, подставив таким образом Эймса. По утверждению Черкащина, это был Крючков, и только он. После всех неприятностей теперь он мог показать Политбюро, что действует решительно, „чистит дом“. Он не думал об Эймсе, или о Черкашине, или о чем-нибудь другом. Он думал только о себе».
Можно обвинить в предвзятом отношении Виктора Черкашина к своему начальнику. Вот только факты косвенно подтверждают высказанную ветераном внешней разведки версию. Согласно публикациям в «открытой» печати, не только отечественной, но и зарубежной, несколько агентов из списка О. Эймса во время нахождения на территории Советского Союза не поддерживали связь со своими американскими хозяевами. В течение нескольких месяцев чекисты вели за ними круглосуточное наблюдение, проводили мониторинг радиоэфира, возможно даже производили негласные обыски в их квартирах в надежде обнаружить тайники, но все бесполезно. Прямых доказательств их шпионской деятельности обнаружить не удалось. Как в такой ситуации поступали чекисты при Юрии Андропове? Терпеливо ждали, пока агент «проснется» или американцы проявят к нему интерес, либо под благовидным предлогом переводили на работу, где подозреваемый уже не имел доступа к государственной тайне. А при В.А. Крючкове арестовывали, даже несмотря на то что было сложно придумать убедительную причину «провала» агента и обвинить во всем сотрудников московской резидентуры ЦРУ[380].
Чтобы хоть как-то парировать такую игру В.А. Крючкова, были запущены «дезы». Так, в качестве прикрытия среди сотрудников КГБ были распространены слухи о том, что С. Моторин (кстати, сын высокопоставленного деятеля ЦК КПСС) был захвачен совершенно случайно. По этой версии, за ним шло обычное профилактическое НН, которым периодически занимается 7-е управление, время от времени проверяющее всех сотрудников КГБ. Тот по возвращении из загранкомандировки работал в Управлении «А» (и в Вашингтоне он работал под прикрытием корреспондента АПН). Вечером, перед самым уходом домой, его вызвали к начальнику, и тот дал ему поручение: подготовить материал для публикации в печати на основе шифрограммы, поступившей из вашингтонской резидентуры, там одному из агентов удалось добыть документ о связях ЦРУ и Медельинского картеля. Предатель тут же решил проинформировать свой канал в Москве о том, что в Америке у Советов есть весьма ценный агент, и, таким образом, пополнить свой счет в банке: за такие дела хорошо платят. Он немедленно дал знать о встрече. На следующий день ушел с работы пораньше, вышел из здания и тут же попал под обычное наблюдение. Все было нормально, но тут он возьми и начни проверяться на маршруте. Более того, на командный пункт 7-го управления (в Варсонофьевском переулке) поступила информация, что один из американских разведчиков-агентуристов выехал из посольства, и сейчас тоже проверяется. Об этом было доведено по инстанции до начальника 7-го управления ген. Е.М. Расщепова. Тот узнал все обстоятельства и дал команду во что бы то ни стало сорвать предполагаемую встречу. За предателем (которому тут же присвоили псевдоним «Крот») наблюдало 6 бригад, за американцем («Гастролер») — 7. «Крот» не имел опыта в раскрытии НН — он был практически сразу по приезде в Америку завербован ФБР и больше никогда не проверялся, а курс, полученный в разведшколе, был явно недостаточен для этого. Предатель был доведен до места встречи: один из подъездов дома по адресу проспект Мира, 118, там избит — с целью оказания психологического давления, и задержан. Так излагал версию ареста «эмигрант» (?) из СВР РФ (1992 г.) Ю. Швец в своих книгах и статьях, то есть ему история ареста была изложена именно в такой форме. Более того, были дезинформированы и американские «хозяева»: после ареста С. Моторин позвонил своей подруге в Вашингтон и сказал, что у него все в порядке