(…) Как я выяснил тогда в ходе своего расследования, к вывозу денег были причастны одни подразделения КГБ, а ловили их за это другие»[868]. Много, в самом деле, очень много интересного нам еще расскажут о временах тех. Хотите лучше всего понимать социальное — ищите противоречивое. Вот еще пример, который рассказал человек из органов МВД в ответ на мои публикации: «По всем секретным и гласным документам, мы должны были взаимодействовать с органами КГБ, обмениваться агентурно-оперативной информацией, но это была улица с односторонним движением. Я, будучи руководителем оперативного подразделения, тратил время на добросовестное представление в КГБ имеющейся агентурной информации, рисковал своей жизнью и жизнью подчиненных, помогая в реализации планов этой конторы, однако ни разу!!! за мою службу от органов КГБ не получил какую-либо полезную информацию по раскрытию страшных преступлений или розыску опасных преступников.
Про помощь КГБ в силовых операциях, это вообще еврейский анекдот. Вот типичный пример. Нахожусь в командировке в Кульсарах (пустыня Кара-Кум). 1989 год, жара 50 градусов, пыльная буря. По ВЧ с МВД поступило указание, чтобы я организовал перехват двух камазов с оружием и боевиками, едущими к нам со стороны ст. Бейнеу.
Дело паршивое. Городок восточный, закоулки, видимость 3 метра. Опасность захвата заложников в городе, при попытке их задержания, безвинные жертвы. Кто бывал в подобных ситуациях — понимает мое настроение. Организую местный горотдел МВД. Начальник, азербайджанец, сразу с сердцем слег — срочно заболел, бедный. Людей для правильного перехвата не хватает катастрофически. Чтобы избежать жертв среди мирного населения, решил начать операцию на мосту через речку Эмба (глубина 1,5 метра). Майор МВД, чеченец Алик, занял позицию, в лоб, с пулеметом, я сам с группой решил пристроиться к террористам в колонну сзади на гражданской машине и когда они въедут на мост, дать команду на огонь Алику. Но надо было справа и слева от моста все перекрыть, чтобы они не ушли (видимости ведь не было из-за пыльной бури), а люди уже везде задействованы. Прокурор местный, казах, сам попросился участвовать в бою и попросил дать ему оружие. Я ему дал автомат „ППШ“ (без патронов) из конфиската и использовал его как посыльного и свидетеля будущих действий. Он же мне подсказал, что можно задействовать отдел КГБ. Приехал к ним. Весь отдел КГБ сидит в секретном блиндаже, где находилась опертехника. Говорю: „Бери оружие и ребят своих, помогите хотя бы оцепить территорию боя“. Отказывается. Настаиваю. Связывается со своим начальством — отказ. Прокурор не выдерживает и говорит: „В соответствии с Законом я сейчас возбуждаю уголовное дело по факту бездействия власти в чрезвычайных обстоятельствах и за саботаж и арестую всю вашу контору…“ Начальник КГБ струсил и согласился участвовать в оцеплении, но на расстоянии, исключающем ранение его сотрудников. Плюнул я и согласился… Этот эпизод в очередной раз, и окончательно, поставил точку в моей голове о дееспособности органов КГБ вообще.