— И это вы называете наказанием?
— Для него это наказание. А для его сестры наказание — жить с отцом.
Он представил Джеймсу Фриборну свой доклад и объяснил все детали. Сейчас он встречается с Верденом, которого тоже следует ввести в курс дела. Был влажный апрельский вечер, поля вокруг Кингсмаркэма напитаны водой, но, по крайней мере, воды не было над ними. Вексфорд направлялся к «Голубю и Оливке» по Хай-стрит, и отсюда луга казались просто ковром свежей зелени, переливающимся в желтых лучах облачного заката. У поворота на Квин-стрит он решил пойти в обход. Его, вполне естественно, разобрало любопытство, когда он увидел, что киоск, который обычно работает до восьми вечера, сейчас закрыт «до нового уведомления». Может, это знак, может, пора перестать выписывать этот абсурдный анахронизм — провинциальную газету? Кому она нужна? Хотя если она исчезнет, многие останутся без работы, а в округе есть и другие газетные киоскеры, которые занимаются ее распространением…
Он сделал крюк, а потому немного опоздал. Бёрден уже ждал в их «укромном местечке» — маленькой комнатке, спрятанной в задней части ресторана, но с доступом к бару; это был единственный уголок, где, как часто говаривал Вексфорд, можно было спокойно выпить без музыки, соковыжималок, еды и детей. Здесь не было плакатов с вопросом «Кто хочет стать миллионером?», не было телевизионной программы, объявлений о соревнованиях по перетягиванию каната, о бегах ясновидящих собак — эту приманку сначала использовали в «Крысе и Морковке», а сейчас ее можно было встретить по всему городу, и на нее попадались почти все без исключения. Укромное местечко, в котором Бёрден стоял спиной к огромному камину с маленькой решеткой, было крошечной комнаткой с коричневой деревянной мебелью, с оклеенными кремовыми обоями стенами, на которых висели темные картины, со сценами какой-то охоты. Во всяком случае, в этом мраке можно было разглядеть убегающих животных, которых через папоротник, ежевику и колючий кустарник преследовали охотники верхом на лошадях. Раньше в этой комнате особо не курили, но сейчас здесь прокурено было все. Бар «Голубь и Оливка», видимо, не знал ремонта с тех пор, как его открыли в начале XX века, дым миллионов сигарет поднимался вверх, коптя когда-то кремовый потолок, и оседал на мебели темно-красного дерева.
В их укромном местечке не было другой мебели, кроме двух столов и шести стульев. На столе у камина он увидел две кружки пива, два пакетика чипсов и тарелку с орехами кешью. Стояла духота, впрочем — терпимая. Бёрден, сильно загоревший за время отпуска, был в одном из своих воскресных нарядов — в твидовом костюме и карамельного цвета рубашке, а его галстук по чистой случайности был того же цвета, что и потолок.