Прослушивая восторженные отклики об этом событии, помощник Филёра усмехнулся и сказал своему напарнику:
— Вот балаган! Называется, никто не знает, кроме меня и всего базара. Четверым поручили встретить тихо, без лишнего шума, так уже полгорода знает: кого, когда и где.
— Да это потому, что их было четверо, — иронически проговорил напарник. — А если бы их было трое, то тайна бы сохранилась в пределах застолья.
— Угу, сохранилась бы, как же… Знаешь, когда трое на самом деле могут сохранить тайну?
— Когда?
— Когда двое из них мертвы.
— Ты до этого чёрного юмора сам додумался?
— Франклина надо читать.
— Это которого? Что на стодолларовой бумажке нарисован?
— Его самого.
— Ну, у тебя и зрение, — подтрунил напарник. — Это в какую лупу надо смотреть, чтоб там ещё и про мёртвых прочитать!
В машине послышался тихий хохот. В это время из бара вывалилась толпа подвыпивших братков.
— Так, всё! Внимание…
¶¶¶
Уже вечером, в день приезда Томы, Филёр принёс Сэнсэю фотографии, отснятые микрофотоаппаратом «Аякс-12».
— Тут гость из Москвы пожаловал, Тома.
— Женщина, что ли?
— Да нет, мужик, — и, положив на стол фото, добавил: — Явно к тебе. Глянь!
Сэнсэй посмотрел на фото.
— Ба, знакомые всё лица! Это же Николай Томов. Как же, помню. Ну и разъелся он на московских харчах!
— Пока известно, что он пожаловал к нам из московской группировки. Приехал по просьбе Бульбы… Вот здесь зафиксированы его встречи, адрес, где остановился. Сейчас устанавливают лиц, с которыми сегодня встречался.
Филёр подал исписанный листок.
— Нам продолжать наблюдение за ним?
— Не надо. Этого достаточно… Вот так сюрприз! Видно, Бульба по уши погряз в наших байках, раз уж Томова в Москве разыскал.
¶¶¶
Через два дня Тома подъехал на роскошном «Мерседесе» к офису Врача. Сэнсэй, встретив его, изобразил на своём лице большое удивление. Отчасти оно было неподдельным. Сэнсэй помнил Николая как неплохого спортсмена, человека, который стремился сделать что-то хорошее для города. Ещё в те времена Томов вместе с ребятами организовал первые клубы культуристов. Своими силами оборудовал заброшенные подвалы. Благодаря этому многие подростки нашли себе занятие по душе, заодно приобретая неплохую физическую форму перед армией. Сэнсэй помнил увлекающую целеустремлённость Николая, его искреннее желание помочь другим.
Но сейчас перед ним стоял совершенно другой человек. Надменный взгляд, едва заметная ухмылка. Весь его вид выражал превосходство. В нём изменилось решительно всё, словно человека вывернули наизнанку. И всё то негативное, что раньше заглушалось добрыми порывами, вдруг разом вылезло наружу. Во всех его словах и действиях уже просматривались замашки эгоцентричного человека. По всей вероятности, желание стать большим авторитетом в криминальной среде приобрело для него форму навязчивой идеи. Даже слова он теперь произносил протяжно, с расстановкой, делая акцент на шипящие звуки. Ну, прямо как дон Корлеоне, не иначе. Сэнсэй, глядя на него, подумал: «И этот туда же… Наверное, его и впрямь покорил образ этого гангстера. Насмотрелся фильмов, решил в жизни продублировать. Жить, что ли, надоело?.. Но, может, ещё не всё так плохо. Сейчас посмотрим».